Изначально вообще не собиралась его выставлять, но потом выяснилось, что у нас в выкладке острый недобор фичков, и пришлось донести. Но тут еще переписывать и переписывать.
Название: Амарант
Размер: мини, 1698 слов
Пейринг/Персонажи: Дарт Вейдер/Асока Тано
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Асока обещала никогда больше не оставлять своего учителя, и от слова своего отступать не собирается
Примечание/Предупреждения:АУ, ООС, сцены сексуального характера
читать дальше– Я больше тебя не оставлю, – обещала она Энакину, и от слова своего Асока не собирается отступать. Даже если тот теперь отзывается на другое имя и носит холодную обсидиановую маску, а глаза под ней вместо знакомой ясной синевы светятся болезненной, отравленной Темной Стороной желтизной. Энакин запутался, отчаялся, в Силе он – сгусток ярости и боли, едва прикрытый смертной оболочкой. Но где-то под этой безграничной ненавистью все еще бьется живое сердце.
Она приходила на Малакор с готовностью умереть. Когда голова взорвалась болью, а мир вокруг померк, Асока была готова слиться с потоком Силы, навсегда стать единой со Вселенной. Ведь смерти нет. Но судьба уготовила ей другую дорогу.
Она приходит в себя в камере: три на три метра, койка с тонким матрасом, санитарный юнит в углу, выемка-короб у стены – трижды в день туда подаются питательные брикеты. Скучно, однообразно, но от голода и жажды она не умрет. От скуки вот может.
Асока медитирует. Отсыпается. Тренируется, насколько позволяет пространство. Снова медитирует.
Вспоминает мелькнувшее лицо Энакина в разбитой маске. Неужели он навсегда обречен носить эту монструозную конструкцию?
Проходит несколько дней, и одна из стен ее камеры просто раздвигается. Асока смотрит, как в камеру входит Вейдер.
Его маска снова целая, на полированных доспехах ни царапины, а ментальные щиты наглухо сомкнуты.
– Асока Тано. Ты можешь умереть здесь или сейчас. Или – присягнуть на верность Темной Стороне и стать сестрой-Инквизитором. Твой выбор? – спрашивает он без всякой преамбулы, кратко и сразу по делу.
Асока взвешивает в уме свои опции. Она может сохранить свои принципы, как не-джедай, и умереть на Светлой Стороне. Может пойти за Энакином на Темную. Или… может вернуть его к Свету.
Еще ни у кого не получалось вернуться, но Энакин всегда был особенным.
– Я хочу жить, – просто отвечает она и склоняется перед ним на одно колено.
Тренировки Инквизитория изматывают не столько физически, сколько духовно. Они отвратительны. День за днем Асока чувствует, как от ее души откалывают кусочек за кусочком, пока то, что останется, не начинает постоянно изливаться болью. Не только кристаллы кровоточат, соприкоснувшись с Темной Стороной.
Это все внешнее. Наносное. Ради Энакина она может потерпеть. Нет ничего, что она не вытерпела бы, чтобы вернуть галактике ее бесстрашного героя.
Через несколько месяцев Вейдер лично прибывает на Мустафар, чтобы завершить ее подготовку. Глаза Асоки постоянно слезятся, а знакомая синева то и дело сменяется охряной желтизной, но в душе ее живет надежда.
– Четвертая Сестра, – зовет ее Гранд-Инквизитор. Новый Гранд-Инквизитор, синекожий твилекк. Бывший джедай. Асока быстро научилась чувствовать бывших джедаев среди едва обученных детей, найденных уже после приказа 66.
Четвертая Сестра. Так ее теперь зовут. У нее даже имени не осталось. По ночам, пока никто не слышит, она упорно повторяет шепотом, как мантру: «Меня зовут Асока Тано. Я пришла освободить Энакина Скайуокера».
Вейдер ждет ее в огромной комнате, вдоль стен которой проложены канавы с клокочущей лавой. Оступишься, позволишь загнать себя в угол – сгоришь заживо. Кто придумал такой чудовищный дизайн?
Вейдер активирует меч и жестом предлагает ей атаковать. Асока тянется к парным фриковым рукоятям. Тяжелые мечи – слишком тяжелые, слишком кровожадные для ее рук. Но своих белых клинков она не видела с Малакора, и кровавые лезвия уже не вызывают в ней дрожи отвращения.
Стиль Вейдера одновременно так похож и так отличается от Джем-Со Энакина. Он тяжелее, выше, бьет с большей силой – и даже скоростью, как такая громадина может двигаться с такой скоростью? Его движения стали скупее, четче, экономичнее.
Асока кружится в привычной смертной пляске Джаркай. Ей не впервой обнажать мечи против Энакина. Даже на Темной Стороне.
– Годится, – наконец произносит Вейдер. Он повалил ее на землю, стоит, приставив кончик клинка к ее подбородку, кожа уже вспыхивает болью от ожога, но Асока не отрывает взгляд.
– Я люблю тебя, – шепчет она. Красный лайтсейбер оставляет полыхающую полосу на ее щеке и гаснет.
«Я люблю тебя» – бормочет Асока, принося ему голову странного форсюзера – не джедая и не ситха, – который решил подработать охотником за головами.
«Я люблю тебя» – повторяет она, как мантру, отсекая голову родианке, слишком слабой, чтобы вынести жестокие тренировки Инквизитория. Вейдер смотрит сверху вниз на тренировочную арену.
«Я люблю тебя» – шепчет Асока, приложив руку к полупрозрачному стеклу бакта-камеры. Там, в полупрозрачной жидкости, затканной паром, едва можно рассмотреть искалеченное, расчерченное шрамами тело.
– Что ты хочешь, чтобы я ответил, Асока? Что я тоже люблю тебя? – рокочет бас вокодера. Вейдер выступает из камеры, полностью обнаженный, лишь нижняя половина его лица закрыта маской-респиратором.
Он назвал ее по имени. Впервые за последний год она слышит свое имя из чужих уст.
Асока подходит совсем близко, прикладывает ладонь к влажной, пахнущей бактой и еще чем-то медицинским коже. Проводит рукой по плечу, к локтю, там, где вгрызается в кости металлическое сочленение протеза. Вейдер не останавливает ее, позволяет дотрагиваться до белесых разводов шрамов, прижимать ладони к тугим мускулам, свивающимся под неестественно белой кожей. Ей приходится задрать голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
Глаза Энакина синие.
Его руки-протезы наконец приходят в движение, ложатся на изгиб ее талии, прижимают ближе, как будто Вейдер отчаянно желает и никак не может насытиться прикосновениями. Застежки ее куртки разъезжаются сами собой – в нетерпении они оба используют Силу. Магистры в Ордене упали бы в обморок от такой фривольности.
Асока цепляется за его шею и, подпрыгнув, обвивая его талию ногами. Механические руки легко удерживают ее на весу, они никогда не устанут, как не подломятся и механические ноги. Вейдер входит в нее, и Асока полувсхлипывает-полустонет; в первые момент он всегда такой большой, заполняет ее до предела, и даже больше, она полна им, его страстью, болью, яростью и отчаянием. Стальные ладони сжимают ее ягодицы, заставляют покачиваться в такт толчкам, и Асока цепляется ногтями за широкие плечи, добавляя к его шрамам вспухшие красные полосы царапин. Это не любовь, они занимаются не любовью, это даже не взаимное удовлетворение похоти, он просто отчаянно ищет хоть немного тепла, обычных человеческих прикосновений, и это единственный способ, которым она способна его согреть, единственная ласка, которую он примет.
Она кончает с протяжным стоном, и он кончает вместе с ней, не может не кончить, когда Сила вокруг них вспыхивает волной удовольствия. Это как замкнутая цепь, чем лучше одному, тем сладостней для другого. Асока понимает, что он скучает по этому, по простым радостям жизни, по удовольствию от секса. Она не знает, насколько на самом деле чувствительна его кожа, может ли он все еще испытать оргазм от самого проникновения, или же ее удовольствие становится для него спусковым крючком. Может быть, она просто очень удобная, чувствительная к Силе партнерша, которую легко удовлетворить и которую не отпугивают респиратор и протезы.
Асоке это не важно. Пока они здесь, пока она может держать его в своих объятиях, глаза Энакина остаются синими. С каждым днем все дольше и дольше.
Проходит еще два года.
– Он жив, Асока. Мой сын жив. Скоро он присоединится ко мне, и Империя станет моей. Все будет в моих руках, – одержимо твердит он, глядя на растрескавшийся транспластил. Фетт давно ушел с мостика, а Вейдер все так же всматривается в глубину космоса, как будто надеется найти там своего заблудшего сына.
Ребенок Энакина и Падме выжил. Асока не может не улыбаться, хотя шрам на ее лице и стягивает щеку. Люк Скайуокер станет надеждой для этой галактики.
Три года Вейдер гоняется за сыном. Три года она беззвучно идет следом.
После Беспина она думает, что все кончено. Что либо Вейдер убьет все то немногое, что осталось от Энакина Скайуокера, либо… умрет сам. Он хочет умереть. Он не может простить себе того, что причинил боль сыну.
Палпатин умело манипулирует своим слугой. Как бы Асоке хотелось вцепиться руками в его горло, сдавливать-сдавливать-сдавливать, пока не перестанет биться пульс. Но она всего лишь Четвертая Сестра Инквизитория, ей не хватит сил одолеть ситха.
Не в бою. Но она может подарить другому ситху надежду.
– Он придет к тебе. Придет, потому что любит, – повторяет она, обнимая Вейдера. Тот беззвучно плачет, сжимая ее плечи до синяков, до хруста костей, боясь, что она растворится в бакте и тенях.
– Он умрет, Асока, – хрипит Вейдер, цепляясь за нее.
– Он не умрет. Ты не позволишь ему умереть. Придешь и спасешь, отважный рыцарь, защищающий принца, – шепчет она. Сказки не так заканчиваются, но сейчас это и неважно.
– Я люблю тебя, – снова и снова повторяет она, поднося губы к бледному уху. У Энакина раньше были роскошные волосы, но теперь ее пальцы находят лишь рытвины шрамов. Пускай, Асоке все равно. Шрамы так шрамы.
– Я не могу любить тебя, – внезапно отвечает он. – Тот, кого ты любила, давно умер. А ситхи не умеют любить.
Асока лишь улыбается. Вейдер может сколько угодно говорить, что Энакин умер, но в сердце его все еще остался свет.
Асока устала. Она измучена. От ее собственного света осталось совсем немного, иногда ей кажется, что Тьма затягивает в омут, что совсем скоро ей станет нечем дышать, что все те ужасы, которые она вытерпела, которые она совершила на службе Империи, наконец накроют ее с головой, оставив смерть как единственное избавление.
Но она не может оставить Энакина одного. Она же обещала. Она же все еще его любит.
Громада Эндора расстилается перед обзорным стеклом "Экзекутора". Юный Люк где-то там, ищет встречи с отцом, стремительными шагами идет навстречу судьбе.
Она чувствует, как что-то изменилось. Как будто сама Сила вокруг нее поменяла цвет. Нахмурившись, она обращает взор вовнутрь, погружается в медитацию, надеясь найти покой в Свете, хоть вокруг нее давным-давно уже свились клубы Тьмы.
Асока улыбается.
– Приготовьте медицинский шаттл. Лучшее оборудование, камеру полного жизнеобеспечения, - командует она офицеру снабжения. Ранг Четвертой Сестры позволяет ей внезапно сорваться с флагмана.
Она ждет в стороне от сражения, светя на всех частотах кодом медицинского фрегата. Повстанцы щепетильны, для них она вне войны, даже когда направляет корабль прямо к Звезде Смерти.
– Асо… ка… – хрипит Вейдер, завидев ее. Его голова – обнаженная голова, даже без респиратора, что он делает! – покоится на руках невысокого светлоглазого юноши, которые светится в Силе, как сверхновая. Приятно познакомиться, Люк Скайуокер. Энакин выглядит ужасно, как будто за ночь состарился лет на тридцать.
Или как будто в него попал смертельный разряд Молнии Силы.
– Я же обещала, что больше никогда тебя не оставлю, Энакин, – повторяет она, втыкая ему в бицепс иглу инжектора. Синие, теперь уже навсегда синие глаза закатываются.
– А?… – тянет юный джедай, с опаской глядя на женщину-тогруту в имперской униформе.
– Люк, ты спас его душу. Поможешь теперь спасти тело? – заговорщицки улыбается она, активируя автономную камеру жизнеобеспечения. Люк Скайуокер послушно следует за ней. Наивный ребенок. Или вовсе не наивный, а очень мудрый и открытый Силе и потому инстинктивно знающий, что она не причинит вреда.
Люк за штурвалом – такой же гений пилотирования, как и его отец. Звезда Смерти взрывается за их спинами мириадами вспыхивающих искр.
Она все-таки вернула Энакина домой.
Название: Амарант
Размер: мини, 1698 слов
Пейринг/Персонажи: Дарт Вейдер/Асока Тано
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Асока обещала никогда больше не оставлять своего учителя, и от слова своего отступать не собирается
Примечание/Предупреждения:АУ, ООС, сцены сексуального характера
читать дальше– Я больше тебя не оставлю, – обещала она Энакину, и от слова своего Асока не собирается отступать. Даже если тот теперь отзывается на другое имя и носит холодную обсидиановую маску, а глаза под ней вместо знакомой ясной синевы светятся болезненной, отравленной Темной Стороной желтизной. Энакин запутался, отчаялся, в Силе он – сгусток ярости и боли, едва прикрытый смертной оболочкой. Но где-то под этой безграничной ненавистью все еще бьется живое сердце.
Она приходила на Малакор с готовностью умереть. Когда голова взорвалась болью, а мир вокруг померк, Асока была готова слиться с потоком Силы, навсегда стать единой со Вселенной. Ведь смерти нет. Но судьба уготовила ей другую дорогу.
Она приходит в себя в камере: три на три метра, койка с тонким матрасом, санитарный юнит в углу, выемка-короб у стены – трижды в день туда подаются питательные брикеты. Скучно, однообразно, но от голода и жажды она не умрет. От скуки вот может.
Асока медитирует. Отсыпается. Тренируется, насколько позволяет пространство. Снова медитирует.
Вспоминает мелькнувшее лицо Энакина в разбитой маске. Неужели он навсегда обречен носить эту монструозную конструкцию?
Проходит несколько дней, и одна из стен ее камеры просто раздвигается. Асока смотрит, как в камеру входит Вейдер.
Его маска снова целая, на полированных доспехах ни царапины, а ментальные щиты наглухо сомкнуты.
– Асока Тано. Ты можешь умереть здесь или сейчас. Или – присягнуть на верность Темной Стороне и стать сестрой-Инквизитором. Твой выбор? – спрашивает он без всякой преамбулы, кратко и сразу по делу.
Асока взвешивает в уме свои опции. Она может сохранить свои принципы, как не-джедай, и умереть на Светлой Стороне. Может пойти за Энакином на Темную. Или… может вернуть его к Свету.
Еще ни у кого не получалось вернуться, но Энакин всегда был особенным.
– Я хочу жить, – просто отвечает она и склоняется перед ним на одно колено.
Тренировки Инквизитория изматывают не столько физически, сколько духовно. Они отвратительны. День за днем Асока чувствует, как от ее души откалывают кусочек за кусочком, пока то, что останется, не начинает постоянно изливаться болью. Не только кристаллы кровоточат, соприкоснувшись с Темной Стороной.
Это все внешнее. Наносное. Ради Энакина она может потерпеть. Нет ничего, что она не вытерпела бы, чтобы вернуть галактике ее бесстрашного героя.
Через несколько месяцев Вейдер лично прибывает на Мустафар, чтобы завершить ее подготовку. Глаза Асоки постоянно слезятся, а знакомая синева то и дело сменяется охряной желтизной, но в душе ее живет надежда.
– Четвертая Сестра, – зовет ее Гранд-Инквизитор. Новый Гранд-Инквизитор, синекожий твилекк. Бывший джедай. Асока быстро научилась чувствовать бывших джедаев среди едва обученных детей, найденных уже после приказа 66.
Четвертая Сестра. Так ее теперь зовут. У нее даже имени не осталось. По ночам, пока никто не слышит, она упорно повторяет шепотом, как мантру: «Меня зовут Асока Тано. Я пришла освободить Энакина Скайуокера».
Вейдер ждет ее в огромной комнате, вдоль стен которой проложены канавы с клокочущей лавой. Оступишься, позволишь загнать себя в угол – сгоришь заживо. Кто придумал такой чудовищный дизайн?
Вейдер активирует меч и жестом предлагает ей атаковать. Асока тянется к парным фриковым рукоятям. Тяжелые мечи – слишком тяжелые, слишком кровожадные для ее рук. Но своих белых клинков она не видела с Малакора, и кровавые лезвия уже не вызывают в ней дрожи отвращения.
Стиль Вейдера одновременно так похож и так отличается от Джем-Со Энакина. Он тяжелее, выше, бьет с большей силой – и даже скоростью, как такая громадина может двигаться с такой скоростью? Его движения стали скупее, четче, экономичнее.
Асока кружится в привычной смертной пляске Джаркай. Ей не впервой обнажать мечи против Энакина. Даже на Темной Стороне.
– Годится, – наконец произносит Вейдер. Он повалил ее на землю, стоит, приставив кончик клинка к ее подбородку, кожа уже вспыхивает болью от ожога, но Асока не отрывает взгляд.
– Я люблю тебя, – шепчет она. Красный лайтсейбер оставляет полыхающую полосу на ее щеке и гаснет.
«Я люблю тебя» – бормочет Асока, принося ему голову странного форсюзера – не джедая и не ситха, – который решил подработать охотником за головами.
«Я люблю тебя» – повторяет она, как мантру, отсекая голову родианке, слишком слабой, чтобы вынести жестокие тренировки Инквизитория. Вейдер смотрит сверху вниз на тренировочную арену.
«Я люблю тебя» – шепчет Асока, приложив руку к полупрозрачному стеклу бакта-камеры. Там, в полупрозрачной жидкости, затканной паром, едва можно рассмотреть искалеченное, расчерченное шрамами тело.
– Что ты хочешь, чтобы я ответил, Асока? Что я тоже люблю тебя? – рокочет бас вокодера. Вейдер выступает из камеры, полностью обнаженный, лишь нижняя половина его лица закрыта маской-респиратором.
Он назвал ее по имени. Впервые за последний год она слышит свое имя из чужих уст.
Асока подходит совсем близко, прикладывает ладонь к влажной, пахнущей бактой и еще чем-то медицинским коже. Проводит рукой по плечу, к локтю, там, где вгрызается в кости металлическое сочленение протеза. Вейдер не останавливает ее, позволяет дотрагиваться до белесых разводов шрамов, прижимать ладони к тугим мускулам, свивающимся под неестественно белой кожей. Ей приходится задрать голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
Глаза Энакина синие.
Его руки-протезы наконец приходят в движение, ложатся на изгиб ее талии, прижимают ближе, как будто Вейдер отчаянно желает и никак не может насытиться прикосновениями. Застежки ее куртки разъезжаются сами собой – в нетерпении они оба используют Силу. Магистры в Ордене упали бы в обморок от такой фривольности.
Асока цепляется за его шею и, подпрыгнув, обвивая его талию ногами. Механические руки легко удерживают ее на весу, они никогда не устанут, как не подломятся и механические ноги. Вейдер входит в нее, и Асока полувсхлипывает-полустонет; в первые момент он всегда такой большой, заполняет ее до предела, и даже больше, она полна им, его страстью, болью, яростью и отчаянием. Стальные ладони сжимают ее ягодицы, заставляют покачиваться в такт толчкам, и Асока цепляется ногтями за широкие плечи, добавляя к его шрамам вспухшие красные полосы царапин. Это не любовь, они занимаются не любовью, это даже не взаимное удовлетворение похоти, он просто отчаянно ищет хоть немного тепла, обычных человеческих прикосновений, и это единственный способ, которым она способна его согреть, единственная ласка, которую он примет.
Она кончает с протяжным стоном, и он кончает вместе с ней, не может не кончить, когда Сила вокруг них вспыхивает волной удовольствия. Это как замкнутая цепь, чем лучше одному, тем сладостней для другого. Асока понимает, что он скучает по этому, по простым радостям жизни, по удовольствию от секса. Она не знает, насколько на самом деле чувствительна его кожа, может ли он все еще испытать оргазм от самого проникновения, или же ее удовольствие становится для него спусковым крючком. Может быть, она просто очень удобная, чувствительная к Силе партнерша, которую легко удовлетворить и которую не отпугивают респиратор и протезы.
Асоке это не важно. Пока они здесь, пока она может держать его в своих объятиях, глаза Энакина остаются синими. С каждым днем все дольше и дольше.
Проходит еще два года.
– Он жив, Асока. Мой сын жив. Скоро он присоединится ко мне, и Империя станет моей. Все будет в моих руках, – одержимо твердит он, глядя на растрескавшийся транспластил. Фетт давно ушел с мостика, а Вейдер все так же всматривается в глубину космоса, как будто надеется найти там своего заблудшего сына.
Ребенок Энакина и Падме выжил. Асока не может не улыбаться, хотя шрам на ее лице и стягивает щеку. Люк Скайуокер станет надеждой для этой галактики.
Три года Вейдер гоняется за сыном. Три года она беззвучно идет следом.
После Беспина она думает, что все кончено. Что либо Вейдер убьет все то немногое, что осталось от Энакина Скайуокера, либо… умрет сам. Он хочет умереть. Он не может простить себе того, что причинил боль сыну.
Палпатин умело манипулирует своим слугой. Как бы Асоке хотелось вцепиться руками в его горло, сдавливать-сдавливать-сдавливать, пока не перестанет биться пульс. Но она всего лишь Четвертая Сестра Инквизитория, ей не хватит сил одолеть ситха.
Не в бою. Но она может подарить другому ситху надежду.
– Он придет к тебе. Придет, потому что любит, – повторяет она, обнимая Вейдера. Тот беззвучно плачет, сжимая ее плечи до синяков, до хруста костей, боясь, что она растворится в бакте и тенях.
– Он умрет, Асока, – хрипит Вейдер, цепляясь за нее.
– Он не умрет. Ты не позволишь ему умереть. Придешь и спасешь, отважный рыцарь, защищающий принца, – шепчет она. Сказки не так заканчиваются, но сейчас это и неважно.
– Я люблю тебя, – снова и снова повторяет она, поднося губы к бледному уху. У Энакина раньше были роскошные волосы, но теперь ее пальцы находят лишь рытвины шрамов. Пускай, Асоке все равно. Шрамы так шрамы.
– Я не могу любить тебя, – внезапно отвечает он. – Тот, кого ты любила, давно умер. А ситхи не умеют любить.
Асока лишь улыбается. Вейдер может сколько угодно говорить, что Энакин умер, но в сердце его все еще остался свет.
Асока устала. Она измучена. От ее собственного света осталось совсем немного, иногда ей кажется, что Тьма затягивает в омут, что совсем скоро ей станет нечем дышать, что все те ужасы, которые она вытерпела, которые она совершила на службе Империи, наконец накроют ее с головой, оставив смерть как единственное избавление.
Но она не может оставить Энакина одного. Она же обещала. Она же все еще его любит.
Громада Эндора расстилается перед обзорным стеклом "Экзекутора". Юный Люк где-то там, ищет встречи с отцом, стремительными шагами идет навстречу судьбе.
Она чувствует, как что-то изменилось. Как будто сама Сила вокруг нее поменяла цвет. Нахмурившись, она обращает взор вовнутрь, погружается в медитацию, надеясь найти покой в Свете, хоть вокруг нее давным-давно уже свились клубы Тьмы.
Асока улыбается.
– Приготовьте медицинский шаттл. Лучшее оборудование, камеру полного жизнеобеспечения, - командует она офицеру снабжения. Ранг Четвертой Сестры позволяет ей внезапно сорваться с флагмана.
Она ждет в стороне от сражения, светя на всех частотах кодом медицинского фрегата. Повстанцы щепетильны, для них она вне войны, даже когда направляет корабль прямо к Звезде Смерти.
– Асо… ка… – хрипит Вейдер, завидев ее. Его голова – обнаженная голова, даже без респиратора, что он делает! – покоится на руках невысокого светлоглазого юноши, которые светится в Силе, как сверхновая. Приятно познакомиться, Люк Скайуокер. Энакин выглядит ужасно, как будто за ночь состарился лет на тридцать.
Или как будто в него попал смертельный разряд Молнии Силы.
– Я же обещала, что больше никогда тебя не оставлю, Энакин, – повторяет она, втыкая ему в бицепс иглу инжектора. Синие, теперь уже навсегда синие глаза закатываются.
– А?… – тянет юный джедай, с опаской глядя на женщину-тогруту в имперской униформе.
– Люк, ты спас его душу. Поможешь теперь спасти тело? – заговорщицки улыбается она, активируя автономную камеру жизнеобеспечения. Люк Скайуокер послушно следует за ней. Наивный ребенок. Или вовсе не наивный, а очень мудрый и открытый Силе и потому инстинктивно знающий, что она не причинит вреда.
Люк за штурвалом – такой же гений пилотирования, как и его отец. Звезда Смерти взрывается за их спинами мириадами вспыхивающих искр.
Она все-таки вернула Энакина домой.
-
-
09.02.2018 в 02:19Какая хорошая, правильная история! Какая хорошая, настоящая Асока! Спасибо!
-
-
09.02.2018 в 02:29