ИДЕАЛЬНО!

23.03.2018 в 10:05

Пишет  Vibrant Amoeba:

+1

(с)

---

Пробное продолжение галенолюка

Краткое содержание: пять лет спустя Шира Бри, чудом выжившая на Звезде Смерти, думает о том, насколько круто тогда повернулась ее жизнь, и получает неожиданное предложение


Сжать пальцы. Разжать. Снова сжать.

Ни малейшего промедления. Ни намека на боль. Потрясающая точность. Она могла удерживать в руке статуэтку из хрупкого панторанского стекла и не раздавить изящную вещицу.

И так каждый сустав. Каждая мышца.

Шира улыбнулась. Ее красивое лицо все еще перечеркивал шрам, но она знала, что захочет – и может попросить врачей убрать его за день. Шира не хотела. Шире были важны осязаемые напоминания о прошлом.

Ее память тоже восстановилась совсем недавно.

Она практически не помнила первый год в реабилитационном центре. Ее личность, как тогда казалось, была стерта практически полностью, даже не все базовые навыки сохранились, приходилось заново учиться ходить, говорить, есть ножом и вилкой. Как беспомощному ребенку. И ее тело напоминало развалину, каждое движение отзывалось болью, от еды выворачивало, свет был слишком ярким, а звуки – громкими. Шира часами проводила в затемненном бакта-танке, свернувшись калачиком, как запуганный зверек, поскуливая про себя и надеясь, что скоро все закончится. Что ей позволят умереть. Но смерть все никак не приходила, и чем больше восстанавливался ее разум, чем ярче пробивалось на поверхность осознание себя-Ширы, тем больше хотелось жить.
Второй год запомнился ей бесконечной чередой операций. Ее тело собирали по кускам.

На третий год начали приходить воспоминания о прошлой жизни. Шира вспомнила детство на Корусканте, Академию, тренировки разведчиков и – по ночам, в тайне – учения ситха.

Вспомнила Дарта Вейдера.

Как она вообще могла забыть того, кто долгие годы был центром ее мироздания? Того, кто открыл ей глаза на громадный, непостижимый мир Силы?

Воспоминания о том, как именно она очутилась здесь, в реабилитационном центре, возвращались медленно и неохотно. Сила отзывалась как-то по другому, ей приходилось долго концентрироваться, чтобы войти в режим медитации, хотя раньше Шира бы легко перешагнула бы порог между своим телом и всей галактикой. Но она не сдавалась, раз за разом терпеливо повторяя про себя древние мантры ситхов.

И постепенно вспомнила.

Почему она, дочь Палпатина, до сих пор была жива?

Это был имперский госпиталь, врачи здесь носили нашивки с шестеренкой, но с ней не обращались, как с пленницей. На окнах ее палаты не было решеток, ей не кололи спутывающие сознание наркотики. Когда ее тело достаточно восстановилось, ей даже предоставили доступ к больничной библиотеке и спортзалу – кажется, ее личному. Физиотерапевт, занимавшийся с ней, был вежлив и участлив, но на ее вопросы о том, что происходит в галактике, лишь ответил, что не может ей об этом рассказать, чтобы не нарушить курса лечения. И не врал – она могла почувствовать ложь даже со своей зыбкой, неуверенной связью с Силой.

Шира ждала. Ждала, пока восстановится тело. Пока разум заполнит лакуны. Ждала, пока тот, кто поместил ее в эту лечебницу, кто озаботился тем, чтобы вернуть к жизни Руку Императора, не пришел к ней сам.

Конечно, она изменилась. На смену живым костям и связкам кое-где пришли титановые штыри и силиконовые нити. Ее гормональный фон сейчас регулировался не гипофизом, а вживленным имплантом. Вдоль грудины теперь тянулась светлая пластина – кардиостимулятор, еще один эндокринный контроллер, и что-то еще. Движений она не стесняла, под одеждой была незаметна, и Шира ее практически не замечала. Шрам на ее лице тоже не был единственным – многочисленные операции на ее теле оставили тонкие росчерки. Шира, как только начала связно мыслить, специально просила их не убирать.

Пусть у нее ничего не осталось с ее последнего боя, ей нужно было это живое доказательство того, что пережитое не было просто ночным кошмаром. Фантасмагорией воспаленного мозга.

Нет, Палпатин действительно предал ее. Родную кровь. Он никогда не собирался брать ни ее, ни Мару в ученицы, всегда предназначал на убой.

Ненависть – это хорошо. Ненависть позволяет сосредоточиться. Выжить. Использовать всю мощь Темной Стороны.

Ей было кого ненавидеть.

Жизнь в лечебнице была однообразной. Даже слишком однообразной. Несколько раз ее посещали мысли о том, что можно и сбежать, но сначала Шира ждала окончания реабилитации, а затем… ей посоветовали подождать еще пару недель. Пока не придет человек из службы безопасности.

Она никогда не была дурой и понимала, что жива только потому, что кому-то богатому и могущественному это надо, и в ее интересах пока ничем его или ее раздражения не вызывать. Вот когда условия выставят – можно и о побеге подумать.

От двери раздался звонок. Протянув руку, Шира нажала на кнопку интеркома.

– Бри слушает, – спокойно ответила она. Персонал больницы всегда называл ее по фамилии, и она привыкла отвечать по заученной еще с Академии форме.

– Мадам, к вам посетитель, – раздался мягкий голос медсестры. Шира удивленно приподняла брови. Это было что-то новенькое в ее распорядке дня за последние пять лет.

– Конечно, пусть войдет, – отозвалась она, окидывая взглядом свою… палату? Комнату? Тут была кровать с тумбочками по обе стороны, встроенный шкаф, стол с терминалом доступа к больничной сети, и небольшой диванчик. Две двери – в санблок и наружу, в пустое больничное крыло, где она никогда не видела других посетителей. Спартанская обстановка, но до сих пор ей не надо было задумываться о том, как принимать гостей.

Ей вообще ни о чем ни надо было думать. Ни о простой серой рубашке и свободных серых штанах на резинке, в которых она ходила большую часть времени, ни о небрежно собранных в хвост волосах. До сегодняшнего дня все силы Ширы уходили на то, чтобы выжить и вернуть себе утраченное.

Но сейчас ей было интересно, кто же мог захотеть встречи с ней. Что это человек-безопасник такой.

Индикатор двери мигнул зеленым, та беззвучно отодвинулась, и Шира прищурилась, оглядывая знакомый силуэт.

Невысокий. Светлые волосы чуть отросли, в уголке рта притаился шрам, но голубые глаза смотрели на нее так же спокойно и ясно.
Скайуокер стал старше – но не постарел.

– Я могу войти? – мягко спросил он, встретившись с ней взглядом. Шира размеренно кивнула и указала рукой на софу, сама разворачивая кресло у стола к нему навстречу.

Он не только стал старше. Он еще и двигался по-другому, дышал по-другому, чувствовался в Силе… когда-то Шира могла бросить ему вызов и победить. Сейчас бы она очень быстро и унизительно проиграла.

Он был одет в незнакомую ей униформу: темная куртка и штаны, наручи и поножи, рукоять меча у пояса, и, самое интересное, нашивки на плечах – белая имперская шестеренка.

Скайуокеру шло.

– Ты все-таки стал учеником Палпатина? – наконец спросила она, почувствовав, что тишина затягивается. Странно, в Силе Скайуокер совсем не отзывался Темной Стороной. Да и глаза его были голубые, а не желтые. Неужели он был настолько могуществен, что без труда скрывал собственную сущность даже от нее?

Тот удивленно моргнул, а затем покачал головой.

– Ты действительно ничего не знаешь о том, что происходит за пределами этих стен. Я был уверен, что рано или поздно ты используешь майндтрик на персонале.

– И уничтожу свои шансы когда-либо отсюда выбраться? Скайуокер, я прекрасно знала, что за мной наблюдают. Что никто не станет просто так вкладываться в беспомощного инвалида, и что нужно быть очень богатым и могущественным, чтобы обеспечить мне это лечение. И что не в моих интересах что-то предпринимать, пока не будет выдвинуто предложение.

Он задумчиво посмотрел на нее и кивнул.

– Что ж, так, возможно, будет даже проще. Если вкратце – Палпатин умер пять лет назад в результате несчастного случая. Лорд Вейдер взошел на престол, и с тех пор провел несколько значительных реформ, восстановив и реструктурировав Сенат, и изменив систему назначения и контроля моффов. На его прежнюю должность главнокомандующего пришел Траун.

Шира прищурилась. Конечно, Сидиус умер не из-за какого-то там несчастного случая, ее учитель, как и положено ситху, убил ситха-мастера, чтобы самому занять его место. Убил, каким-то образом заставив Скайуокера и Старкиллера выступить на его стороне. Вот это она не понимала тогда и не могла понять до сих пор. Вейдер был одержим поимкой Скайуокера, но почему?

– Ты… не знаешь, – вдруг размеренно произнес тот. Он мог так спокойно читать ее мысли? Сосредоточившись, Шира возвела в голове барьер.

– Не знаю чего? – спросила она, не подав виду, насколько ее нервировало это внезапное вторжение.

– Дарт Вейдер – мой отец.

Отец. Отец?! Как такое могло быть? Хотя… несколько раз, когда учитель был особенно задумчив, в его словах проскальзывали даже не воспоминания, намеки на воспоминания о какой-то далекой, полузабытой женщине. Могло у них что-то быть? Мог у ситха быть сын?

Конечно мог. Сидел прямо перед ней. Чуть заметно сжав лежащие на коленях пальцы, Шира мерно выдохнула. Сын Вейдера. Понятно, почему учитель так за ним гонялся. И почему хотел, чтобы она не просто дискредитировала Скайуокера в Восстании, перетянула на свою сторону, но и ступила с ним в связь. Мимоходом вспомнились слова Палпатина о династии.

О! Она должна была стать матерью нового поколения этой семьи. Но задачу свою провалила.

Впрочем, саркастично подумала она, задачу эту, судя по Илуму, не выполнила бы и самая прекрасная женщина в галактике.

– Значит, сын присоединился к отцу, так? Я так понимаю, Старкиллер тоже где-то недалеко? – с легким любопытством спросила она. Насколько Шира помнила, этот предатель искренне ненавидел своего бывшего учителя. Стало бы этого достаточно?..

– Да. Они поговорили и сумели найти компромисс, – с безмятежной улыбкой сокрушил ее надежды Скайуокер. Шира мысленно поморщилась. Шансы занять подобающее ей место при учителе таяли с каждой секундой.

Впрочем, какие шансы? Дочь Палпатина изначально не имела никаких шансов против его собственного сына в глазах Вейдера.
И, судя по мягкой улыбке на его лице, она никогда не имела шансов против Старкиллера в глазах самого Скайуокера.

– Почему я все еще жива? – решила не рассусоливать Шира. Ей нужно было знать, зачем ей сохранили жизнь, какое место она все еще занимала в планах учителя, все остальное было вторично.

Почему Вейдер так рисковал, оставив в живых ребенка предыдущего императора? Ребенка, потенциально имевшего право претендовать на престол?

Хотя это, конечно, глупость. Императорский титул был выборной должность, уступив место должности канцлера. То, что Вейдер наверняка заставил Двор проголосовать за себя под дулами Экзекутора, не меняло того, что незаконнорожденная дочь Палпатина не имела никаких реальных притязаний на трон. Но это никогда не мешало поднимать восстания…

– Потому что ты – не твой отец. И не должна расплачиваться за грехи Палпатина. Я попросил отца дать тебе шанс, и он понадеялся, что твоя преданность империи окажется сильнее преданности Сидиусу или жажды власти, – ответил Скайуокер. Шира нахмурилась.

Учитель никогда не стал бы колебаться и, увидев тот кровавый ошметок, в который она превратилась на Звезде Смерти, убил бы просто из прагматизма. Ни на что не годный инвалид, да еще и представляющая угрозу его власти… но Скайуокер попросил, и Вейдер сохранил ей жизнь?

Бред какой-то. С ума сошла либо она, либо учитель. И, судя по тому, что она была все еще жива, все-таки второе.

– И в чем должна выражаться моя преданность империи? – наконец спросила она. Вот оно. Условие. Цена ее жизни.
Скайуокер вздохнул и сложил руки перед собой.

– Галактика меняется, и многие в ней сопротивляются переменам. Перемирие, заключенное между Империей и Альянсом, было зыбким и продержалось бы недолго, как бы мы ни старались, если бы не… скажем так, пока что мы называем себя имперскими рыцарями. Не совсем джедаями, но по сути, это военизированный дипломатический корпус, чья деятельность направлена на поддержание мира и порядка в империи средствами, не всегда доступными рядовым военным и дипломатам.

– Джедаями? – вытаращила глаза Шира, уже не заботясь о том, насколько глупо выглядит. Если Вейдер это позволял… одобрил… с ума он сошел капитально.

– Это не тот Орден, о котором ты читала в хрониках, – помотал головой Скайуокер, – Во-первых потому, что львиную долю в нем составляю бывшие Инквизиторы. Которые, правда, действительно почти все бывшие джедаи.

Он сам поморщился, осознав, насколько запутанно и непонятно это прозвучало.

– Скажем так, члены имперских рыцарей могут использовать какую угодно сторону Силы и какие угодно техники, пока их действия не выходят за рамки строго оговоренных полномочий, согласованных с административным и уголовным правом планетарных систем, в юрисдикции которых они действуют.

Это прозвучало… странно. Незнакомо. Совсем не так, как говорил тот Скайуокер, которого она знала пять лет назад.

Но тот Скайуокер был племянником фермеров с Татуина. А перед ней сейчас сидел сын Вейдера.

– И ты возглавляешь эту организацию, – полувопросительно, полуутвердительно сказала она. Скайуокер кивнул.

– Я возглавляю подготовку новых рекрутов, и да, обеспечиваю общую координацию миссий и связь с Сенатом.

– А Старкиллер? – внезапно спросила она.

– Гален работает с имперской службой безопасности, – ответил Скайуокер. «И руководит теми операциями, о которых Сенату знать не следует» – мысленно закончила за него Шира. Исард должна была быть в восторге, что ее вотчина вот так с бухты барахты досталась какому-то мальчишке.

Но она уже видела закономерности.

– И ты хочешь, чтобы я присоединилась к вашим рядам, – тихо сказала Шира. Скайуокер кивнул.

– Не поверю, что тебе не наскучило сидеть в этих стенах.

– А если я не соглашусь? – на пробу спросила Шира. Она не собиралась отказываться, но хотелось знать, сколько ей дадут свободы, если дадут. И признает ли Скайуокер, что в случае отказа она отсюда уже не выйдет.

– Тогда тебе дадут чип с кредитами на первое время, документы, одежду, и проводят до ближайшего космопорта. Я не стану врать, что за тобой не будут приглядывать, но в остальном – жизнь твоя.

Ни слова лжи. Сила ни разу не всколыхнулась. Или он так умело скрывал неправду. Впрочем, Шира знала, что в любом случае согласится.

– Я принимаю твое предложение. Но хотелось бы больше узнать о том, что изменилось в галактике за последние пять лет.

– Да, конечно, – кивнул Скайуокер, протягивая ей небольшой чип, – здесь краткая сводка основных событий, до вечера у тебя будет время ознакомиться, потом подъедет транспорт. Надеюсь, мы сработаемся.

Шира повертела в руках чип. Она осознавала, что к этому решению ее начали подталкивать с самого утра, еще до того, как на пороге появился Скайуокер, что скорость, с которой на нее вывалили новые сведения, не могла быть случайной, но…

Но она действительно была больше предана империи, чем императору Палпатину. И учителю больше, чем империи.

– Где мы находимся? – спросила она для проформы. На этот вопрос все эти годы ей давали весьма уклончивые ответы, а давить Шира не хотела, опасаясь за свою безопасность.

– Тайтон, – коротко ответил Скайуокер, пожав ей руку на прощание и направляясь к выходу.

Шира в который раз за день ошарашенно посмотрела ему вслед. Тайтон. Планета в самом центре Глубинного Ядра, где, по легендам, зародился орден джедаев. Неудивительно, что Сила казалась такой странной. Но почему здесь?

Помотав головой, она подошла к терминалу и воткнула инфочип.

Итак, битва Эндора. Ошибка в инженерном проектировании, приведшая к трагической случайности, унесшей жизнь императора Палпатина. Главнокомандующий принимает стратегические решение и отдает приказ о прекращении огня, перемирие на время выборов нового императора, кандидатуры выдвигаются чисто для проформы, и уже через месяц лорд Вейдер из исполняющего обязанности переходит в коронованного владыку галактики. Это не всех устраивает, Шира со смешком читала за попытками гранд-адмирала Ракса организовать раскол, он всерьез считал, что имеет шансы против ситха? Ракс предполагаемо умер, половина гранд-моффов лишилась постов, а Вейдер устроил тотальные чистки и стал бороться с коррупцией. С некоторым недоумением Шира читала о возрождении Сената – но зачем? Хотя… в новом варианте, когда сектора проводили выбор представителей и утверждали кандидатуры моффов у себя, а Сенат составлялся уже из представителей секторов, возможно, он стал и не настолько неповоротливой бюрократической машиной. Да и повстанцам меньше повода орать. Хотя Шира и недоумевала, почему он не мог просто уничтожить Альянс еще при Эндоре, неужели только из-за сына-повстанца?

Сенат. Новая система назначения моффов. Ужесточенная борьба с коррупцией. Окончание негласной политики Корусканта по ущемлению прав алиенов. Направление усилий имперской армии на зачистку Внешнего Кольца. Империя расширялась за счет пиратов, контрабандистов и рабовладельцев. Хатты должны были быть в восторге. Зайгеррианцы тоже. Хотя неочевидное, и незаметное для человека штатского, но неуклонное наращивание военной мощи и подготовка войск на легких мишенях. Вейдер отнюдь не собирался распускать громандную имперскую военную машину, только сменил ее цели. Но для чего? Зачем ему нужна была армия?

Гражданская война в империи перешла с арены боевой на арену политическую. Баталии теперь проводились на заседаниях Сената, политики постепенно отучались бездумно озвучивать одобренную Палпатином линию и теперь вовсю пререкались. С немалым удивлением Шира читала о все восходящей политической карьере Леи Органы – из лишь одного из лидеров Восстания она превратилась в его лицо. И вместе с тем каким-то необъяснимым образом получала поддержку императора. Итогом закономерно стало все более возрастающее влияние, а грамотная пиар-кампания обеспечила ей любовь простого народа. Бесстрашная, беспристрастная и неподкупная, единственно радеющая за благо населения галактики, и готова пойти за это благо и в бой, и на компромисс. Чего пытался добиться учитель, выбрав именно ее?

О! Оооох. Сестра-близнец Люка Скайуокера, разлученная с ним в младенчестве. Вейдер не просто назначил новое лицо Сената, он продвигал свою дочь. Сведения об их кровном родстве не были общеизвестным фактом, но тем не менее и круг знающих был не так уж узок. Шира только не понимала, как сама в этот круг попала.

Скайуокер, стоящий во главе этих имперских джедаев. Старкиллер, изрядно потеснивший Исард. Органа, любимица Сената и один из самых популярных политиков по опросам голонета. Ее муж, Соло, и тот был вовлечен в кампанию Внешнего Кольца, видать, из-за уникальной экспертизы во всех крысиных норах контрабандистов.

В отличии от Палпатина, предпочитавшего сосредоточить всю власть в одних руках и ни с кем ею не делиться, Вейдер четко и целенаправленно создавал из своей семьи правящую династию.

Не сейчас, лет через пять-десять… он мог отречься от трона и уйти на покой, и у Ширы не было никаких сомнений, что Сенат бы радостно избрал Органу в преемницы.

Слегка выбивалась из этого списка передача контроля над вооруженными силами Трауну, но во-первых император всегда оставался высшим командованием, а во-вторых… пяти лет было слишком мало, чтобы переломить недоверие людей к алиенам, а Вейдер был слишком популярен в рядах флота и армии, чтобы так быстро лишиться влияния. И, кроме того, Шира нутром чувствовала, что все это – база на Тайтоне, перманентные стычки на Внешнем Кольце и в Неизведанных регионах, такая резкая смена политического курса и окончание гражданской войны – были лишь частью чего-то большего. Плана, ей пока недоступного.

Плана, в котором, по расчетам Люка Скайуокера, ей была отведена немаловажная роль.

Шира улыбнулась.

@темы: фанфики, Star Wars

---

Более развернутый отзыв на ТЛД

В общем и целом - кинцо неплохое. Есть немало моментов, которые понравились, и немало, доставивших огорчение.

Сам по себе фильм охуенно хорош и очень злободневен с точки зрения современной политики и морали, там овердохуя гармонично вплетенных отсылок, очень умно деконструированные тропы, ну и да, снят очень качественно. Критиков цепляет именно это.

Но именно что как звездновойновский фильм он фейлит, потому что звездновойновские фильмы изначально снимались на основе классического построения мифа, и они все вместе на один единый миф работали. А восьмерка взяла и поломала эту стройную мифологическую структуру, проверенную временем, понятную не только здесь и сейчас, в нынешнем мире, но и в целом западному обществу, и поэтому вызвала огромный диссонанс. И столь гениальная деконструкция тропов и "вотэтоповороты" именно что в рамках франшизы ЗВ оказываются не у дел, потому что в предыдущую концепцию саги не вписывается.

спойлеры

Во-первых, минусы:

1) Люк, что с тобой сделали? Как меганяшному и доброму мальчику, который был готов простить и принять свиноеба-Вейдера, вообще в принципе могла придти в голову мысль откромсать голову племяннику, который пока вообще ничего не сделал и только в будущем потенциально может сделать? Это было лютчайшим ООСом, за который хотелось разбить лоб об фейспалм. Ну и да, где знаменитое шило в жопе, которое всегда отличало Скайуокеров? Ну сколько он реально мог сидеть и предаваться печали, без того, чтобы побежать к Лее и думать, как исправлять косяки?

2) ПП, что ж вы такие тупые? Нет, я понимаю, почему, они и так весь фильм бьют повстанцев в хвост и гриву так, что в конце их остается человек тридцать и даже Лея теряет надежду, но при этом ухитряются проебать столько собственных ресурсов, что волосы на жопе шевелятся. Вот уж точно тактика "завалим врага нашими трупами, авось задохнется".

3) Проебы, логические проебы, мириады их. Как хорошо было смотреть ОТ и ПТ в детстве, когда я многого не замечала, а потом логика уже не включалась под грузом ностальгии. Но блин, смотреть, как Холдо в лучших традициях Геры "раздолбаю ИЗР по вайфаю" одна выносит нехилый кусок имперского флота, было больно.

4) Так и не дали объяснение, что там с внезапными навыками Рей, раз уж она дочка маргиналов-ноунеймов. Все еще сьюха.

Плюсы:

1) Понравилось, что Рей наконец-то реально тупит и проебывает. На что она надеялась, отправляясь редемптить Кайло, на то, что дочке двух пьянчуг удастся переубедить ТСника так, где с этим не справились родные родители? Когда ей меч по башке прилетел, вообще было ЗЕБЕСТ.

2) Опять же, то, как все услышали отчаянный призыв Сопротивления о помощи, и всем похуй, весьма реалистично. Канто Байт четко показывает, что пока ПП не мешает коммерции, власть имущие прекрасно будут жить под ПП. Вот если вдруг баблопотоки начнут перехватывать, быстро случится революция и Республика намба три.

3) Кайло стал императором. Закончил то, что начал дедушка, прикончил учителя и умостил жопу на трон. Молодец, чо. Посмотрим, как править будет. Когда уже под конец он внезапно соображает, что Хакс с ним на одной волне и указания вполне здравые дает, его рожа вообще прелесть. Хотя, конечно, их отношения теперь перешли в категорию того еще БУ.

---

Ультракраткое содержание "Последнего джедая"

спойлеры

Или монолог Кайло Рена: "Хочу ебаться. Сноук ебаться не дает - надо выпилить Сноука. ЕЕЕЕЕЕЕЕЕ, я теперь как дедушка, только еще круче, потому что стал императором! О, у императора должна была быть императрица, я вижу тут бабу, надо предложить вакансию. Ксо, баба не дает. Ну и ладно, не очень-то и хотелось, и вообще она еще пожалеет. Хммм... а генерал так ничего, тоже ебабельный. Опять же у дедушки рыжий генерал был. И надо еще придушить слегонца, чтобы и мысли не было не дать. Как же круто, что я теперь император! Гордись мной, дедушка, гордись!

---

Ведроподвал

Также известный как пиздец-АУ. Идея в дежурке была такова - Вейдер в подвале своей дачке на Мустафаре собирает всех своих любимых людей... в карбоните. Кто-то из них мертв. Кто-то - не очень. Вейдер приходит в этот мавзолей поговорить со своими мертвецами, надеясь, что вот теперь-то их никто у него не отнимет.

А Кайло появился тут просто для контраста и чтобы дать Вейдеру хоть какой-то проблеск надежды, для Вейдера из этого АУ он действительно последний оставшийся смысл жизни.

И да, тут несколько расширенная версия по сравнению с вариантом ФБ, добавился еще очень кстати подходящий по смыслу однострочник на заявку VI-22 Пздц!АУ, Вейдер и его дети, Палпатин. "В тебе ещё есть добро". Добра в Вейдере не оказалось. Смерть люколеи. Драма, ангст.

Название: Призраки
Размер: мини, 1684 слова
Эпоха: Новая Республика
Персонажи: Дарт Вейдер, Бен Соло
Категория: джен
Жанр: ангст, хоррор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: О мустафарских подвалах
Предупреждения: дарк!АУ, ООС


– А теперь, юный Скайуокер, ты умрешь, – обманчиво мягким, вкрадчивым голосом произнес Палпатин. Старческие черты исказились в гримасе ярости, руки напряглись, удерживая смертельный заряд. Молния Силы была обоюдоострым мечом, требуя от создавшего ее предельной концентрации.

Вейдер мог остановить Палпатина. Мог подхватить немощное тело и перенаправить разряд, подставив себя и императора под удар. Вместо этого он притянул в уцелевшую руку рукоять меча Люка.

Сидиус, поглощенный Молнией Силой, упивающийся агонией молодого джедая, даже не заметил, как зеленый клинок смахнул ему голову.

Вейдер перевел взгляд с обезглавленного тела старика на дымящуюся, неподвижную фигуру сына. Тот умер, как и предвидел император.

Темная Сторона содрогнулась, облизнулась в предвкушении, и Вейдер уже привычно одернул зажравшуюся тварь, подчинил своей воле. Он уже принес в жертву сына, что еще Сила могла у него отнять?

Вспыхнула мириадом огней луна Эндора. Звезда Смерти все-таки успела выстрелить. С опозданием, Вейдер вспомнил мелькнувшие в памяти Люка темные глаза на бледном лице. Лея Органа, его дочь, не пережила брата и на пять минут.

Тронный зал прорезал отчаянный, полный боли и ярости рев. Императорские стражи снаружи повалились на колени, не в силах справиться с внезапно накатившей на них волной ненависти и тоски.

Щелкнул приемник интеркома, Джерджеродд, даже не подозревая о свершившемся уже государственном перевороте, докладывал об успешном поражении цели. Повстанцы, потрясенные уничтожением планеты, были обречены.

– Продолжайте обстрел, Коммандер, – глухо приказал Вейдер, перебивая офицера и выключая интерком. Исход боя уже был предрешен, а сам он…

Император Вейдер взошел на престол в двадцать четвертом году от образования Империи, после того, как император Шив Палпатин был предательски убит последним джедаем, Люком Скайуокером. Это была последняя победа Восстания, потому что с тех пор Вейдер неустанно и жестоко преследовал малейшие ростки сопротивления, пока в Империи наконец не настал мир, покой, справедливость и безопасность.

Зеленый свет кристалла последнего джедая давно сменился кровавым всполохом.

* * *

Кончик стилуса вздрагивал и норовил выскользнуть из маленьких пальчиков. Шестилетний мальчик, закусив губу от усердия, выводил раз за разом буквы Ауребеша. Его наставница сегодня хвалила Бена за усердие, говорила, что немногим детям хватит терпения столько сидеть за прописями.

Не то чтобы Бену было интересно учиться читать, писать или осваивать простые арифметические действия. Как и всем детям, Бену хотелось играть, бегать по парку и устраивать засады на гостей. Но Бен знал, что для наследника Империи важно уметь и читать, и писать, и знать этикет и еще кучу всяких скучных, но важных вещей. Потому что если он не будет их знать, дедушка расстроится. А Бену не хотелось расстраивать дедушку.

Дедушка и так всегда был очень усталый и печальный. Он очень много работал, и у него оставалось совсем мало времени играть с Беном. Но иногда, вечером, дедушка все равно приходил посидеть рядом с его кроватью и рассказать ему сказку. Он никогда не читал сказки с датапада, как это делали воспитатели, потому что Бен уже был взрослый и мог сам прочитать все, что захочет. Вместо этого он рассказывал сказки, которые нигде не прочитаешь. О древних джедаях и ситхах. О бессмертных императорах, чей дух до сих пор витает где-то в галактике. О духах, четыре тысячи лет запертых в темноте в ожидании, когда вернется их возлюбленный и освободит их.

Это были страшные сказки, но Бену они нравились. Впрочем, ему бы понравилось, даже если бы дедушка зачитывал ему финансовый отчет отдела разработки нового вооружения на Фондоре за последний квартал. Это дедушка тоже называл сказками и обещал съездить и разобраться. Бен хихикал, он знал, что дедушка шутит. В такие моменты тот становился не таким грустным, а Бен не любил, когда дедушка грустит. Он очень любил дедушку и хотел, чтобы тот был счастливым. Но когда он это говорил, дедушка лишь приглаживал его непослушные черные кудри и отвечал, что Бен и так для него счастье. И называл маленьким ангелом.

Бену хотелось побыстрее вырасти. Тогда он стал бы больше, и умнее, и смог бы помогать дедушке управлять империей, и тот больше не был бы таким усталым и печальным. Еще они смогли бы вместе полететь к звездам. На свой прошлый день рождения Бен уговорил дедушку, и тот взял его с собой в кабину истребителя, посадив на коленки. Они облетели всю систему Корусканта, и это было так замечательно!

Бен не знал, когда у дедушки день рождения. Тот сказал, что это не важно. В их маленькой семье они отмечали день рождения Бена и еще – второй день после дня Империи. Почему последнее – Бен не знал. В этот день дедушка становился еще более грустный, чем обычно, но говорил, что они обязаны почтить память. Чью память – он не знал до шестой годовщины.

В этот день дедушка взял его с собой на борт «Амидалы» – роскошной набуанской яхты, которая выглядела такой чужеродной среди хищных истребителей и редких моделей спидеров в личном ангаре императора. Летели они достаточно долго, Бен успел заснуть, и проснулся уже тогда, когда за лобовым стеклом виднелись очертания черно-алой, пышущей вулканами планеты.

– Мустафар, – ответил на невысказанный вопрос дедушка, заметив, что он проснулся.

На Мустафаре был очень жарко и очень сухо, воздух обжигал горло. Бен подошел к краю платформы и посмотрел вниз, туда, где сплетались потоки тягучей лавы. Протянул руку и наткнулся на невидимый барьер – дедушка все равно не позволил бы ему упасть.

Они приземлились перед высоким, очень высоким зданием из черного обсидиана. Запрокинув голову, Бен смотрел на парные черные шпили, пронзающие небеса. Сила здесь была полна боли и бессильной ярости. Бен не хотел смотреть, но не мог отвести взгляд от черного вулканического песка внизу. На мгновение ему показалось, что руки и ноги отваливаются от тела и падают куда-то вниз-вниз-вниз, а кожу охватывает пламя, но достаточно было лишь моргнуть, и все прошло. Ему было жутко, хотелось повернуть назад, бежать с этой планеты.

– Пошли, Бен, – тихо сказал дедушка, настолько тихо, насколько мог вокодер.

Они вошли внутрь черного здания, тихого, безмолвного, покинутого. Здесь не было ни души, лишь бесконечные двери, открываемые прикосновением Силы. Иногда Бену казалось, что на краю зрения мелькают какие-то полупрозрачные тени, но стоило присмотреться, и все исчезало.

Турболифт унес их вниз, к самому основанию обсидиановой цитадели. Здесь, за огромными металлическими дверями со множеством замков, находилась полукруглая комната. Она была пуста, за исключением нескольких постаментов.

Женщина с длинными каштановыми волосами, пересыпанными белыми цветами, и округлым животом. Тогрута, в чьих руках, скрещенных на груди, покоились два световых меча. Совсем молодой еще юноша-человек с коротким ежиком темных волос, тоже держащий рукояти мечей. Миниатюрная девушка с медно-рыжими волосами. Еще один юноша, чуть постарше первого, с темно-песочными волосами, одетый во все черное. Меч у него был один.

Последним взгляд задержался на еще одной молодой женщине, с толстой, обвернутой вокруг головы косой темных волос. Ее лицо казалось странно знакомым, как будто Бен уже много раз видел его во сне, но каждый раз забывал, когда просыпался.

Он подошел к постаментам и протянул руку. Голограммы. Все эти люди – только цветные голограммы. Но рука наткнулась на холод карбонита, и Бен только сейчас заметил, как перемигиваются огоньками у основания постаментов контрольные панели.

Пять карбонитовых платформ. Лишь шестая – с той, такой знакомой-не-знакомой ему женщиной, была пуста.

– Она была на Эндоре, когда Звезда Смерти выстрелила. Джерджеродд все-таки отдал приказ, постанцы опоздали всего на пару минут, – пояснил дедушка, все это время безмолвно стоявший у него за спиной, – поэтому тела и нет.

– Кто она? – тихонько спросил Бен. Он не был уверен, что хочет знать ответ.

– Знаешь, почему мы прилетели сюда именно сегодня? – задал встречный вопрос дедушка. На его отрицательное мотание головой, тот продолжил, – Этот день – годовщина смерти твоей бабушки и дня рождения – матери и дяди.

– Это… – прошептал Бен, пораженный внезапной догадкой, до рези в глазах вглядывающийся в мягкие черты лица спящей – нет, мертвой – женщины.

– Лея. Твоя мать. Моя дочь. Я узнал об этом за пять минут до ее гибели. Чудо, что она успела родить тебя, и что мои шпионы сумели разузнать, где спрятан сын последней принцессы Альдераана.

– А папа…

– Я не знаю, кто был твой отец. Подозреваю, что этот контрабандист, Соло. Тогда он умер вместе с ней, – мерно ответил дедушка.

Бен перевел взгляд с одного постамента на другой.

– Люк, мой прекрасный, наивный, такой добрый сын. После всего, что я сделал, он все равно был готов меня простить. А я оказался слишком слаб и малодушен, чтобы принять его прощение. Он умер, умоляя меня спасти его, а я опять опоздал со спасением, – ровным, невыразительным голосом говорит дедушка. – Гален и Шира. Бедные дети, которыми я пытался заменить все то, что потерял, но отчаянно не хотел себе в этом признаваться. А они положили бы мир к моим ногами, чтобы заслужить хоть частичку одобрения. Асока, моя маленькая храбрая Шпилька, которая обещала, что никогда меня не оставит. Падме…

Его голос прервался. От накатившей волны боли и тоски Бену показалось, что вокруг нечем дышать. Сглатывая, он подошел к дедушке и взял его за руку, и удушье пропало.

– Тут нет мамы. Я не мог вернуться туда, – голос дедушки звучал все так же ровно, но Бен знал, что там, под маской, он глотает слезы.

– Но они теперь в безопасности. Они теперь всегда в безопасности. Это самое защищенное место в галактике, тут их никто не коснется. И они всегда будут рядом со мной.

Бен сглотнул. Ему казалось, или эту комнату заполнил бесконечный отчаянный крик запертых в темноте людей?

А все ли, упокоенные здесь, действительно были мертвы?

– Тебе нечего бояться, ангел мой, – легла ему на голову тяжелая ладонь в жесткой черной перчатке, – Я всегда защищу тебя от любой угрозы.

Бен никогда не боялся дедушки, но сейчас он не мог отогнать от себя мысль, что когда-нибудь тоже закончит вот так – холодной карбонитовой статуей. Дедушка убьет его, а потом похоронит себя заживо здесь, в этом мавзолее. И тогда они все будут вместе. Навечно.

Краем глаза он снова заметил сияние женского силуэта. Каштановые волосы теперь были заплетены в сложную косу, а карие глаза, на голограмме закрытые, светились состраданием.

– Энакин, больше не нужно воевать. Ты можешь остановиться. Остаться со мной. Ты же так этого хочешь.

Бену мерещилось, или полупрозрачные руки, только что обнимавшие дедушку со спины, сжались на его горле мертвой хваткой?

– Еще немного, Падме. Еще совсем немного. Я же обещал Бену империю.

Бену совсем не хотелось империю, если это значило, что дедушка оставит его. Только сегодня утром он хотел побыстрее вырасти, но теперь страстно желал навсегда остаться ребенком, прячущимся в тени тяжелого черного плаща из армированной ткани. Только чтобы тот был рядом.

Он вздрогнул всем телом, почувствовав на плече холодное прикосновение.

– Я столько лет ждала, и вот ты пришел, сынок… – услышал он над ухом отдающийся эхом, потусторонний голос. Голоса. Его окружали голоса.

Свет померк.

@темы: фанфики, Star Wars

---

Сноуколюк

Да. Вы не ошиблись. Это действительно оно, на арене смертельный номер - сноуколюк-модерн-АУ
И его я точно продолжу. Это слишком ржачно, чтобы не продолжить.

Название: Живем один раз
Размер: миди, 4155 слов
Пейринг/Персонажи: Люк Скайуокер/Сноук
Категория: слэш
Жанр: драма, юмор, крэк
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Сноук - застенчивый и некрасивый студент-ботаник - внезапно обзавелся сталкером. И ему это совсем не нравится
Примечание/Предупреждения: бессмысленный и беспощадный ООС, студенческое АУ, крэк-пейринг, автор вдохновлялся заявкой с однострочников sw-onestringfest.diary.ru/p213672639.htm?from=0...


Сноук угрюмо посмотрел на падающие капли дождя пополам с таявшими снежинками. Ботинки опять прохудились, пойдешь сейчас по лужам – ноги точно промокнут. А он и так простужается при малейшем переохлаждении. Отравленный химиопрепаратами организм с трудом справлялся с инфекцией, но выбора не было, иначе его тело убило бы само себя.

Эдгар Сноук. Девятнадцать лет. Студент второго курса, по специальности – физик-математик, по призванию – гений, которому суждено перевернуть мир, но который наверняка сдохнет раньше. Ну или Сноук любил так над собой подшучивать. Еще он был завсегдатаем онкологического отделения местной больницы, с трудом сражавшимся с миеломой. Но об этом лучше было не распространяться, он терпеть не мог жалеюще-скорбные взгляды.

Сноук знал, какое впечатление производит на окружающих – угрюмый, неразговорчивый, вечно сгорбившийся над учебниками, с перекошенной сколиозом спиной и очками с толстыми стеклами. Зрение тоже было никудышным, а линзы он не любил, через пару часов возникало ощущение, как будто в глаза насыпали песку, белки становились красными, как у кролика, и беспрестанно слезились. Худые руки в синяках от уколов он давно уже прятал в рукава даже при самой жаркой погоде – надоели вопросы окружающих, не наркоман ли он. Объяснять, что это следы от инъекций препаратов химиотерапии, Сноук не собирался. Как и то, что даже при самых благоприятных прогнозах он может в скором будущем отправиться на кладбище.

Больной, горбатый, слепой да хромой – он был страшилищем курса, скалившимся на студентов и преподавателей из-за углов. Сноук это знал и частенько нагло пользовался своей отталкивающей внешностью, чтобы остаться одному, наедине с книгами и четким миром математических формул. Расчеты, строгие доказательства, стройные строчки кода в Матлабе для многочисленных симуляций – все это помогало забыть о проблемах, уйти в свой придуманный мир. Сноук привык к одиночеству и был рад, когда его никто не доставал.

Тем более шокирующим стало внезапное внимание от его однокурсника – Люка Скайуокера.

Скайуокер был всем тем, чем никогда не мог быть Сноук. Сынок мэра города и генерала в отставке. «Золотой» мальчик, разъезжающий по кампусу на новенькой «Ауди». Популярный среди студентов, всегда приглашаемый на все вечеринки, открытый, приветливый, радостно раздающий улыбки всем своим поклонникам. Скайуокер даже не был пустоголовым мажором, отлично учился на факультете аэромеханики и летательной техники, заслуживая одобрительные кивки преподавателей и зависть сокурсников. У Сноука с ним было несколько общих предметов, он знал, что тот не дурак. И не садист, любящий опускать тех, кому не так повезло, мозгами ли или деньгами. Так почему, почему же Скайуокер так к нему прицепился?

Все началось вполне невинно. Он как-то сидел в библиотеке, как вдруг Скайуокер подсел рядом и спросил, как долго ему еще нужен будет один из многочисленных справочников, которые тогда взял Сноук. Дескать, в библиотеке только один экземпляр. Ему тогда не очень хотелось препираться, и он просто подвинул нужную книжку в сторону настырного мажорчика, буркнув, что в ближайшие полчаса пользоваться ею не будет. Надежда, что Скайуокер отсядет и займется своими делами, не оправдалась. Тот очень заинтересовался его математическими выкладками, не уставая задавать постоянные вопросы и не особо обращая внимания, как все жестче и короче становятся ответы. Под конец Сноук уже не выдержал и просто сбежал из библиотеки, не проделав и половины запланированной работы. А на следующий день его поджидал еще более неприятный сюрприз – Скайуокер рассказал о его маленьком проекте их общему профессору по гидроаэромеханике, и тот пришел в восторг, тут же решив, что два таких одаренных студента, работая вместе с ним, непременно могут провести полноценное исследование. Сноука раздирали противоречивые чувства – с одной стороны, задача была интересной, лишние кредиты в зачетку еще никому не мешали, а рекомендация профессора Сиенара, да и, чем черт не шутит, возможная публикация в рецензируемом журнале открывали немалые перспективы. С другой… Скайуокер. Он вынужден был работать со Скайуокером. А жизнерадостного мажорчика Сноук успел возненавидеть всем сердцем.

Скайоукер не переставал отравлять его жизнь. Вписавшись в учебное расписание Сноука, он с таким же слоновьим упорством пытался вписаться и в его жизнь. Подсаживался рядом на лекциях. Доставал вопросами о личной жизни на собраниях лаборатории профессора Сиенара. Сноук был готов поклясться, что взгляд голубых глаз преследует его даже в туалете.

Хорошо хоть, сейчас, на автобусной остановке, поливаемой унылым серым дождем, его не было. Генеральские сынки не ездили на презренном общественном транспорте, с плебсом. И ботинки их, добротные «Меррелл», не промокали.

Совсем рядом раздался автомобильный гудок. А потом второй. Сноук резко дернул головой и застыл, узнав знакомое лицо за рулем серой «Ауди».

– Привет, – улыбнулся Скайуокер, будто не заметив, как перекосилось его лицо, – Автобус запаздывает? Если хочешь, садись, я подвезу.

Он смотрел так ясно и открыто, как будто и не сомневался, что Сноук сейчас нырнет в нутро салона, подальше от промозглой сырости, туда, где тепло и мягкая кожа сидений так и тает под руками.

– Я подожду, – буркнул Сноук, насупившись. Скайоукер явно не ожидал такого ответа. Опешив, он пару секунд жалобно смотрел, будто надеялся, что он вот-вот передумает, а затем с доброжелательным «Конечно, всего хорошего, увидимся завтра» снова завел двигатель. Провожая взглядом красные огни габаритных фонарей, Сноук мысленно ругался на себя. И что ему стоило согласиться? Но вот автобус наконец-то подъехал, и он выкинул из головы ненужные мысли.

Жить на кампусе было слишком дорого, и Сноук снимал квартиру неподалеку, на пару с безразличным ко всему мексиканцем, вечно затягивающимся косяком и вполголоса рассуждающим о текстуре кожи какой-то там Джаббы. И почему-то об огурцах. Сноук о девушках уже давно не думал. Об огурцах – тоже. Как и о том, что есть, кроме извечной заваренной кипятком лапши, было нечего.

Сноук ненавидел ныть, но глядя на пустой холодильник, на неоплаченные счета из поликлиники, на груду скопившихся домашних заданий, на помигивающий огонек автоответчика и номер босса со своей приработки, который наверняка собирался орать за очередной пропущенный день, он хотел побиться головой об стену. Или сразу выйти из окна шестого этажа.

Конечно, не вышел бы. Зачем, если не сейчас, так через год, миелома и так его убьет?

Раздались шаркающие шаги, дверь одной из спален приоткрылась.

– Тебе это, коробку принесли, – внезапно внятно и совсем неукуренно сказал его сосед, глядя на Сноука из-под отросшей челки, и указал на раздолбанный алюминиевый журнальный столик. Там и в самом деле стояла коробка. Темно-красная. Перемотанная дурацким белым бантом.

– Какого хрена? – непонятно кого спросил Сноук, разглядывая коробку.

– И кто такому страхолюдине подарки на Валентина дарит? – пробормотал его сосед, отворачиваясь и возвращаясь к своему косяку и мечтам о Джаббе. Сноук недоуменно перевел взгляд на висящий на стене календарь. Сегодня и в самом деле было четырнадцатое февраля. То-то он заметил, что девицы на кампусе как-то слишком оживленно шепчутся. День всех влюбленных его волновал мало, Сноук прекрасно понимал свои шансы стать объектом внезапного признания. Нулевые.

И коробка эта ничего не меняла. Кто-то просто очень жестоко подшутил над ним. Иного объяснения он принимать не собирался. Осторожно распутав бант – потом же можно будет еще на что-нибудь наклеить – он распечатал глянцевую бумагу и вытащил, наконец, содержимое – огромный, полуторакилограммовый набор «Линдор». Ассорти трюфелей, сотня с лишним штук, жри, пока задница не слипнется.

На коробке была карточка. Не валентинка, просто пустая визитка с написанным номером телефона и именем.

Люк Скайуокер.

Сноук честно хотел отправить коробку из окна в свободный полет. Но есть по-прежнему было нечего. Пожав плечами, он распаковал конфеты и отправил в рот кусок шоколада. Если у Скайуокера было такое извращенное чувство юмора, можно хотя бы выгоду извлечь.

* * *


Коробка была только началом. В почтовом ящике Сноук начал находить смешные сувенирные сладости и мелкие презенты. Хорошо хоть Скайуокер не догадался послать ему цветы. Марципановые розы не считались, их хоть сожрать можно было. Там же были и карточки с номером телефона, ватсапа, позывного в скайпе, которые он упорно игнорировал.

Иногда мелькала мысль скинуть тому смску, сказать, чтобы вместо очередного бесполезного шоколада купил курицы и картошки.Или вон хотя бы ежевики. Ежевику Сноук любил, но она была слишком дорогая для нищего студента. Но он еще не настолько пал, чтобы просить еды у долбанутого приколиста, решившего посмеяться над больным однокурсником.

О нет, с инициативой накормить его Скайуокер вызвался сам. Догнал его в очереди в столовой и, не успела кассир задать дежурный вопрос о способе оплаты, протянул ей свою кредитку.

– Скайуокер, тебя по голове ничем тяжелым не били? – мрачно переспросил Сноук, – А то это легко исправить.

Скайуокер, ничуть не обращая внимания на его неприветливость, присел рядом.

– Ты же голодный, а набрал совсем ничего. Ешь, я еще принесу, что хочешь, – безмятежно улыбнулся он.

Сноук посмотрел на однокурсника. Посмотрел на миску супа на своем подносе. Снова на однокурсника. Очень хотелось надеть ее тому на голову и посмотреть, как сползают с белобрысых волос остатки овощей. Скайуокер о понятиях такта и приличий представления не имел совсем, так и учить его можно было так же, забыв о налете цивилизации.

С неимоверным трудом Сноук сдержался и встал из-за стола.

– Мне твои подачки не нужны, благотворительность свою можешь сам знаешь куда засунуть, – прошипел он.

Все вокруг уставились на бесплатное шоу, по толпе пробежали издевательские шепотки. С закаменевшим лицом Сноук прошел к выходу из столовой, заставив себя ни разу не оглянуться. Он и так знал, что сгорбленную спину сейчас сверлят полные обиды и непонимания голубые глаза.

Даже после инцидента в столовой Скайуокер не переставал доставать его на кампусе. Только теперь он решил, что будет очень здорово пригласить Сноука на тусовки своих «мажористых» друзей, в первую очередь его надменной сестры, самой-правильной-и-справедливой борцуньи за права всех и вся, президента студенческого совета и главы программы юных политических лидеров. С презрением богатенькой молодежи он бы справиться смог, но вот нарочитая вежливость и толерантность Леи, скрывавшей тихий ужас от того, что ее брат мог с ЭТИМ общаться, резали по нервам не хуже ржавой ножовки. Впрочем, скрытные и не очень насмешки окружающих, уже прозвавших его и Скайуокера принцем и нищим, задевали не меньше. Хоть Сноук и сохранял внешне хладнокровное спокойствие, быть постоянным объектом шуток… раздражало. А еще он начал получать угрозы от отдельных девушек и юношей, которые, кажется, всерьез думали, что он может представлять для Скайуокера хоть какой-то серьезный интерес. Сноук в ответ мог лишь предложить им сходить к окулисту. Но жить, постоянно оглядываясь через плечо и поджидая очередной гадости, все же напрягало.

Вопрос пора было решать радикально. Скайоукер достал его окончательно.

О том, что отдельные представители их курса могут быть связаны с русской мафией, слухи ходили давно и прочно. Сноук этим слухам, конечно, не верил, но в том, что Ржавый и его приятели – те еще отморозки, не сомневался. Как и в том, что за правильную цену они хоть кого отметелят. Деньги им предлагать было бесполезно, да и денег у Сноука не было, но вот то, что Ржавому кровь из носу надо было сдать курс матанализа, он знал. Как и то, где преподаватель держит варианты экзамена.

– Решение всех домашних и лаб на два семестра вперед, курсовой проект и прорешенные контрольные, – тихо сказал он. – Я живу на углу Эльма и одиннадцатой, постоянно вижу, как он там отирается, ну сами знаете, что бывает с богатыми мальчиками, забредшими в такой район.

Сноук действительно снимал квартиру в неблагополучном районе, но местные знали, что с нищего, больного даже на вид студента взять нечего. А вот как «Ауди» Скайуокера там до сих ухитрились не разуть, оставалось загадкой. Но сейчас Ржавый лишь кивнул и криво усмехнулся.

Как знать, если бы Скайуокеру хорошенько набили морду, может, в следующий раз он отстал бы от Сноука?

* * *


Стылый, стерилизованный запах больницы. Привычный укол в руку – наверное, сейчас уже удобнее было поставить постоянный катетер, так часто ему делали инъекции. И конечно же ударная тройка леналидомида, циклофосфана и дексаметазона. Глядя на капающую жидкость, Сноук не мог не задаться вопросом, сколько ему еще осталось. Средняя продолжительность жизни при диагнозе «миелома» – четыре года. А он – один из тех неудачников, одного и двух десятых процента, что заболели в молодом возрасте. Как скоро его кости сложатся, как карточный домик, под весом собственного тела, подточенные болезнью?

Сноук сцепил зубы. Он все еще был жив.

Кампус, как всегда, встретил его шумным гомоном студенческой толпы и запахом свежей выпечки из Обонпэна. И кофе. Бесконечный поток кофе. Единственное, что заставляло двигаться сонную толпу в восемь утра. Кто вообще назначает лекции в такую безбожную рань?

Войдя в аудиторию, Сноук похолодел. Скайуокер был все там же, на уже ставшим привычным месте рядом с давно облюбованным им закутком перед колонной. Но сегодня мажорчик радовал своих почитателей разбитой губой и нехилым таким синяком под глазом. И несмотря на это, все еще радостно улыбнулся ему, тут же слизав выступившую на вновь открывшейся ранке кровь. Сноук невольно сглотнул, проследив за мелькнувшим розовым кончиком языка.

– Доброе утро, – приветливо сказал Скайуокер, даже не замечая его гримасы. Сноук мрачно пробурчал что-то в ответ и присел рядом, сдаваясь на милость судьбы. Кажется, Скайуокеру были нипочем даже отморозки и русская мафия.

Интересно, сколько стоит заказное убийство?

Две лекции, одно практическое занятие. Собрав свои вещи, Сноук закинул на плечо сумку и отправился на выход. Его еще сегодня ждала работа. Однако далеко уйти ему не дали. Посреди сквера, через который лежал самый короткий путь к автобусной остановке, на тропинку вышел Ржавый.

Если Скайуокер мог похвастаться разбитой губой и фонарем, то у Ржавого фонарей было два, а рука висела на перевязи.

– Ты, сучка лысая, что ж меня так подставил-то, а? – прошипел Ржавый, хватая его за ворот куртки здоровой рукой. Из-за кустов вышло еще двое парней самой что ни на есть бандитской наружности. И что самое страшное, в руках один из них держал пистолет.

Сноук в который раз проклял Джеймса Мэдисона, конституционно гарантировавшего всякой швали право на покупку оружия.

– Ты о чем? – прохрипел он, пытаясь справиться с удушьем.

– Мажорчика твоего отвадить, да? Беззащитная овечка, да? Эта овечка двух парней отправила на койку с переломанными костями, а сеструха его одного так вообще прямо в реанимацию. Ты, паскуда, во что меня втравил?

Сноук побледнел. Мысль о том, что Скайуокер может дать настолько жесткий и эффективный отпор, ему даже в голову не приходила.

– Нет уж, Сноук, ты наводку дал – тебе и отвечать, – припечатал Ржавый. Два его подручных подошли сзади и схватили его за руки, заламывая локти назад. Ржавый размахнулся здоровой рукой и хлестко, с размаху, приложил его в челюсть.

В голове зазвенело, а во рту сразу почувствовался металлический привкус. Сноук молился, чтобы это была просто разодранная щека. Денег на вставные зубы он никогда не наберет. Дужка очков врезалась в нос, кажется, один из носоупоров отломился, и край дужки врезался прямо в кожу. Ржавый бил его жестко, методично, пнул в живот, заставив скорчиться от боли. Сноук дернулся, и один из отморозков со всей дури перегнул его руку. Что-то хрустнуло, и Сноук заорал от внезапно яркой, ослепляющей боли. По коже пробежала теплая струйка.

– Отпустили его, быстро, – внезапно раздался знакомый голос. Он поднял залитые слезами и потом глаза и с неверием посмотрел на Скайуокера, безмятежно наведшего на Ржавого ствол «Глока», – И даже не пробуйте пушки вытащить.

Ржавый поднял руку и отошел на шаг назад.

– Тебе духу не хватит выстрелить, пацан, – прохрипел он, но Сноук отчетливо слышал в его словах неуверенность.

– Так уж и не хватит? Вчера мало показалось? – спокойно ответил Скайуокер, ни на миллиметр не опустив пистолета. Ржавый пару секунд на него смотрел, а потом сплюнул и повернулся.

– Уходим отсюда, парни. Эти голубки пусть сами разбираются.

Лишившись опоры из двух мордоворотов, Сноук обессиленно опустился на землю. Рука пульсировала болью, сознание мутилось, перед глазами плясали черные мушки.

– Эй, ты в порядке? Черт, конечно не в порядке, у тебя весь рукав в крови. Чем тебя так? Подожди, не закрывай глаза, еще не хватало, чтобы ты в шок впал, – бормотал Скайуокер, опустившись на землю рядом с ним. Перепачкает же свои дорогие светлые брюки в грязи. И для чего, чтобы наложить жгут… о, точно, жгут. Он же вроде как кровью истекал. А сейчас почему-то сидит в салоне «Ауди», на тех самых мягких кожаных сидениях, и они едут в больницу. Опять в больницу. Сноук не хотел в больницу, он уже там на всю жизнь вперед набывался. Но ведь и жить ему оставалось так немного.

– Сноук? Эй, Сноук… Эд! Ты же меня слышишь?

Сноук прекрасно слышал. И не любил, когда его называли по имени. Дурацкое это имя – Эдгар. Но сказать этого уже не успел, ему вкололи местную анестезию, а травматолог начал очищать рану. Сноук бесстрастно смотрел, как грязь вперемешку с кровью постепенно вымывается физраствором с антисептиком.

– Как они вообще умудрились тебе так жутко руку сломать? – спросил Скайуокер, подпирающий собой стенку. И как только пробрался сюда, в палату неотложной помощи, куда посторонним вход вообще-то запрещен?

– При миеломе кости вообще очень легко ломаются. Скорее всего, это перелом со смещением, осколок прошел через мягкие ткани и прорвал кожные покровы, – пояснил Сноук, цитируя медицинский справочник. Но Скайуокер, кажется, понял.

Медсестры, наконец, спохватились, что в помещении находится посторонний, и вытолкали того взашей. Сноук безучастно смотрел, как потихоньку протягивается через его кожу выгнутая игла для швов, как травматолог и хирург о чем-то спорят над его рентгеновским снимком, как накладывают гипсовую повязку. Кажется, придется вернуться для спиц, когда открытая рана заживет.

Ушибы и синяки ему тоже обработали. Ходить теперь в пластырях еще неделю. Но хоть зубы все были на месте, он и в самом деле всего лишь прикусил губу.

Скайуокер нервно ходил туда-сюда по коридору травматологии.

– И чего ты тут забыл? – мрачно буркнул Сноук. Зря, наверное. Тот ему все-таки шкуру спас, в больницу вот привез. Хотя с другой стороны, из-за кого он вообще со Ржавым связался?

Благодарность явно могла подождать. Лет эдак сто.

– Ты как? – выдохнул мажорчик, оглядывая его с головы до пят, как будто боялся недосчитаться какой-то конечности. Хотя, собственно, почему как будто?

– Жить буду, – ответил Сноук. А затем, вздохнув, все же сказал, – Спасибо, что помог. Хотя рисковал ты сильно. А если бы кто увидел ствол?

– У меня есть разрешение на ношение оружия, – беззаботно ответил тот, жизнерадостно ему улыбаясь. Вот точно идиот. На кампусе любое огнестрельное оружие было запрещено, есть у него там разрешение или нет.

– И я сталкивался с такими, как они. Гонору много, но реально против пули бы они не пошли. Не за то, чтобы отлупить какого-то студента. Кстати, а что они вообще к тебе привязались? – внезапно спросил Скайуокер. Сноук, до этого считавший его наивным мажорчиком, нахмурился. Тот явно был не прост, совсем не прост, сумев отбиться от Ржавого и его банды в первый раз, и так быстро и уверенно придя на помощь Сноуку сейчас. Но почему?

Можно было соврать и придумать какую-нибудь отговорку. А можно было ответить прямо и посмотреть, как, наконец, сползает с лица этого вечного оптимиста улыбка.

– Они злились, потому что я им дал наводку на легкую добычу, а добыча внезапно оказалась зубастее пираньи. Расписать в деталях? – криво улыбнулся Сноук.

Глаза Скайуокера округлились, в них мелькнуло понимание.

– То есть ко мне не просто так вчера пристали… но если я так тебя достал, почему не сказал сразу? – спросил он внезапно погрустневшим голосом. Сноуку даже стало как-то неловко. Хотя с чего это неловко должно было быть ему?

– Я тебе сколько раз «нет» говорил? – саркастично ответил он, – Может, хватит уже выпендриваться? Ты хотел приколоться, твои друзья посмеялись, сколько можно надо мной издеваться?

– Издеваться? – непонимающе посмотрел на него Скайуокер. Сноук дернулся. Ему показалось, или в уголках голубых глаз можно было заметить отблески слезинок?

Только не это. Нет-нет-нет. Скайуокер не будет сейчас плакать, как девчонка, что его шутка не удалась.

Сноук закусил губу.

– Скайуокер, притворяться, что ты за кем-то ухаживаешь, чтобы над ним посмеяться – это издевательство, – по слогам, как ребенку, пояснил он.

Скайуокер смотрел на него изумленно-расширенными глазами, как будто только что увидел.

– Я не притворялся, – наконец растерянно произнес он, – Ты мне просто очень нравишься.

Сноук застыл с отвисшей челюстью.

Скайоукер был болен. Очень, очень болен. Сноук видел себя в зеркале, от такой страхолюдины он бы сам раньше шарахался и пытался перейти на другую сторону улицы. Скайуокер, с его смазливой мордашкой, худощавым тренированным телом и большим кошельком, был объектом мечтания половины девчонок на кампусе. Или, если уж ему нравились парни, так и немалого процента парней-геев. Скайуокер мог в прямом смысле слова выбрать любого, и при этом ему нравился Сноук?

Может, у него был странный фетиш?

– Ты что куришь и где это можно достать? – промямлил он в ответ, не желая так легко сдаваться, – Хватит прикидываться, я не знаю, кем надо быть, чтобы встало на, кхм, все это.

Сноук условно провел здоровой рукой в воздухе перед собой, как бы обозначая свое тело. Скайуокер пристально на него смотрел, под неотрывным взглядом голубых глаз становилось неуютно. Сноук невольно поежился и втянул голову в плечи, сжимаясь еще сильнее. Вот сейчас до него дойдет, что шутка не удалась, и что Сноук его подставил…

Губ коснулось что-то мягкое и влажное. Он даже не понял, когда Скайуокер успел оказаться так рядом.

Какого хрена? Он не подписывался с этим мажорчиком целоваться? Он вообще ни на что не подписывался, с чего тот решил, что Сноук вообще по мужикам?

Хотя… положа руку на сердце, Скайуокеру очень сложно было бы отказать. Мальчик там или девочка. Природная солнечная харизма била из него даже не ключом, гейзером.

Он был тряпкой. Безвольной тряпкой, побежавшей за первым же поманившим лаской. Надо было сцепить зубы и влепить Скайуокеру прямо по разбитой губе, чтобы наверняка. Вот сейчас… вот прямо сейчас… только не очень сильно, а то еще и вторую руку сломает.

– И у меня очень даже на тебя стоит, – с убийственной серьезностью сообщил Скайуокер прямо посреди больничного коридора.

Больной ублюдок. Сноук так ему и сказал. Скайуокер лишь беззаботно пожал плечами и протянул ему руку, предлагая идти за собой.

Чем он вообще думал?

«Ауди» Скайуокера на стоянке госпиталя приветливо моргнула им фарами. Только дверь Скайуокер почему-то открыл не переднюю, а заднюю.

– Ты что, серьезно? – прохрипел Сноук, смотря по сторонам. На стоянке, конечно, было пусто, да и односторонняя тонировка машины все равно бы все скрыла, но… блядь.

Он почувствовал, как горят щеки. И уши. И в штанах становится тесно. В девятнадцать лет очень сложно справиться с гормонами.

– Может быть, так ты поверишь? – с невинной улыбочкой сказал Скайуокер. Ему очень хотелось по этой улыбке врезать. И добавить еще синяков к уже начавшему желтеть фингалу. Но еще больше ему хотелось… а, он даже не знал чего, опыта у Сноука в таких делах было не особо. Особенно с парнями. Ну и с девушками, если быть честным, тоже.

Сноук глубоко вздохнул и залез в салон. Скайуокер выглядел так, как будто выиграл миллион долларов. Он пристроился рядом на диване, прижимаясь теснее и ближе, заставляя Сноука откинуться на подушке, а затем поцеловал уже по-настоящему, глубоко и настойчиво, раздвигая ему губы языком. Было влажно и жарко, и он чувствовал отчетливый привкус крови – прокушенная губа опять начала кровоточить – а яйца потяжелели и заныли. Скайуокер убрал одной рукой его мешавшие очки, и Сноук даже не стал возражать, когда мир вокруг расфокусировался, все равно сложно было удерживать глаза открытыми, когда его с таким упоением целовали. Скайуокер был теплым, мягким и осторожным, бережно касаясь его кожи, стараясь не задеть многочисленные ссадины и синяки, аккуратно отодвинул загипсованную руку и скользнул ладонью под край футболки. Сноук аж вздрогнул, когда живота коснулись горячие пальцы. Это было неожиданно, но очень приятно. Скайуокер оглаживал его живот, ребра, запустил руку выше и легонько царапнул по соску. Сноук выгнулся и коротко всхлипнул, забывая, что хотел сдерживаться и не показывать этому извращенцу, как ему хорошо. Он даже не подумал отстраниться, когда Скайуокер потянул его свободную руку и приложил к своему паху. Там совершенно отчетливо ощущался характерный бугор.

– Все еще думаешь, что не встанет? – прошептал тот ему на ухо, прижавшись еще ближе и оставляя на сочленении челюсти и шеи влажный засос. Там наверняка проступал еще один синяк, но Сноуку сейчас было абсолютно наплевать. Ему вообще было наплевать на все, кроме того странного, непостижимого факта, что да, Скайуокер его действительно хотел, и да, умел вытворять с языком такое, от чего он был готов кончить прямо здесь и сейчас.

Негнущимися пальцами Сноук расстегнул тому ширинку, вытащил на свет горячий, твердо стоящий член. Голубые глаза закатились, а хриплое, прерывистое дыханье Скайуокера обжигало шею. Сноук провел пальцами по длине, чуть сжал головку и получил в ответ едва слышимый стон. Он никогда еще не держал в руках чьего-то члена, кроме своего собственного, но отличий было не так уж много. Скайуокер, чуть опомнившись, потянулся к его ширинке. Сноук задохнулся, ощущение чужих пальцев на себе было совершенно иным, чем обычная дрочка. Ритм был рваным, неровным, то слишком быстрым, то слишком медленным, но от этой непредсказуемости бросало в дрожь, а возбуждение нарастало. Он чувствовал, как поджимаются пальцы ног в ботинках, как срывается дыханье, а тяжесть внизу живота свивается в тугую пружину. Мысль о том, что здесь, на стоянке, их могут застукать, что от внешнего мира их отделяет только тинт стекла, отозвалась волной возбуждения. Сноук знал, что долго не протянет, да и смысла не видел сдерживаться, и кончил со сдавленным всхлипом. Скайуокер, казалось, только этого и ждал, всего пара движений – и по его пальцам тоже потекла горячая белесая жидкость.

Откинувшись на кожаный подголовник, Сноук очумело смотрел в потолок. Охренеть, он что, правда сейчас отдрочил первому красавчику курса? Скайуокеру, который сейчас чуть ли не мурчал довольно, прильнув к нему всем телом и совершенно не обращая внимания, как капли спермы пачкают обивку салона? Тому самому Скайуокеру, на которого он натравил местных отморозков, надеясь так отвадить от себя раз и навсегда, а вместо этого, кажется, еще больше привлек?

Он что, сейчас лишился девственности? Или это не считалось? Что вообще считалось за секс между двумя парнями?

– Теперь веришь, что я всерьез? – прошептал Скайуокер. Не в силах говорить, Сноук лишь растерянно кивнул. Сыграть такое возбуждение ради шутки было не под силу никому.

– Меня зовут Люк, и ты мне очень нравишься. Хочешь встречаться? – безмятежно продолжил тот, как будто не затащил Сноука сейчас в свою машину, чтобы отдрочить ему прямо посреди общественной парковки, среди бела дня.

– Хочу, – неожиданно для самого себя сказал он.

Эдгар Сноук. Студент второго курса, по специальности – физик-математик, пациент онкоцентра с диагнозом «миелома», угрюмый мизантроп и интроверт, чьим хобби было решение задач тысячелетия. А теперь еще, кажется, парень Люка Скайуокера.

В конце концов, один же раз живем?

@темы: фанфики, Star Wars

---

Ведроасока

Изначально вообще не собиралась его выставлять, но потом выяснилось, что у нас в выкладке острый недобор фичков, и пришлось донести. Но тут еще переписывать и переписывать.

Название: Амарант
Размер: мини, 1698 слов
Пейринг/Персонажи: Дарт Вейдер/Асока Тано
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Асока обещала никогда больше не оставлять своего учителя, и от слова своего отступать не собирается
Примечание/Предупреждения:АУ, ООС, сцены сексуального характера

– Я больше тебя не оставлю, – обещала она Энакину, и от слова своего Асока не собирается отступать. Даже если тот теперь отзывается на другое имя и носит холодную обсидиановую маску, а глаза под ней вместо знакомой ясной синевы светятся болезненной, отравленной Темной Стороной желтизной. Энакин запутался, отчаялся, в Силе он – сгусток ярости и боли, едва прикрытый смертной оболочкой. Но где-то под этой безграничной ненавистью все еще бьется живое сердце.

Она приходила на Малакор с готовностью умереть. Когда голова взорвалась болью, а мир вокруг померк, Асока была готова слиться с потоком Силы, навсегда стать единой со Вселенной. Ведь смерти нет. Но судьба уготовила ей другую дорогу.

Она приходит в себя в камере: три на три метра, койка с тонким матрасом, санитарный юнит в углу, выемка-короб у стены – трижды в день туда подаются питательные брикеты. Скучно, однообразно, но от голода и жажды она не умрет. От скуки вот может.

Асока медитирует. Отсыпается. Тренируется, насколько позволяет пространство. Снова медитирует.

Вспоминает мелькнувшее лицо Энакина в разбитой маске. Неужели он навсегда обречен носить эту монструозную конструкцию?

Проходит несколько дней, и одна из стен ее камеры просто раздвигается. Асока смотрит, как в камеру входит Вейдер.

Его маска снова целая, на полированных доспехах ни царапины, а ментальные щиты наглухо сомкнуты.

– Асока Тано. Ты можешь умереть здесь или сейчас. Или – присягнуть на верность Темной Стороне и стать сестрой-Инквизитором. Твой выбор? – спрашивает он без всякой преамбулы, кратко и сразу по делу.

Асока взвешивает в уме свои опции. Она может сохранить свои принципы, как не-джедай, и умереть на Светлой Стороне. Может пойти за Энакином на Темную. Или… может вернуть его к Свету.

Еще ни у кого не получалось вернуться, но Энакин всегда был особенным.

– Я хочу жить, – просто отвечает она и склоняется перед ним на одно колено.

Тренировки Инквизитория изматывают не столько физически, сколько духовно. Они отвратительны. День за днем Асока чувствует, как от ее души откалывают кусочек за кусочком, пока то, что останется, не начинает постоянно изливаться болью. Не только кристаллы кровоточат, соприкоснувшись с Темной Стороной.

Это все внешнее. Наносное. Ради Энакина она может потерпеть. Нет ничего, что она не вытерпела бы, чтобы вернуть галактике ее бесстрашного героя.

Через несколько месяцев Вейдер лично прибывает на Мустафар, чтобы завершить ее подготовку. Глаза Асоки постоянно слезятся, а знакомая синева то и дело сменяется охряной желтизной, но в душе ее живет надежда.

– Четвертая Сестра, – зовет ее Гранд-Инквизитор. Новый Гранд-Инквизитор, синекожий твилекк. Бывший джедай. Асока быстро научилась чувствовать бывших джедаев среди едва обученных детей, найденных уже после приказа 66.

Четвертая Сестра. Так ее теперь зовут. У нее даже имени не осталось. По ночам, пока никто не слышит, она упорно повторяет шепотом, как мантру: «Меня зовут Асока Тано. Я пришла освободить Энакина Скайуокера».

Вейдер ждет ее в огромной комнате, вдоль стен которой проложены канавы с клокочущей лавой. Оступишься, позволишь загнать себя в угол – сгоришь заживо. Кто придумал такой чудовищный дизайн?

Вейдер активирует меч и жестом предлагает ей атаковать. Асока тянется к парным фриковым рукоятям. Тяжелые мечи – слишком тяжелые, слишком кровожадные для ее рук. Но своих белых клинков она не видела с Малакора, и кровавые лезвия уже не вызывают в ней дрожи отвращения.

Стиль Вейдера одновременно так похож и так отличается от Джем-Со Энакина. Он тяжелее, выше, бьет с большей силой – и даже скоростью, как такая громадина может двигаться с такой скоростью? Его движения стали скупее, четче, экономичнее.

Асока кружится в привычной смертной пляске Джаркай. Ей не впервой обнажать мечи против Энакина. Даже на Темной Стороне.

– Годится, – наконец произносит Вейдер. Он повалил ее на землю, стоит, приставив кончик клинка к ее подбородку, кожа уже вспыхивает болью от ожога, но Асока не отрывает взгляд.

– Я люблю тебя, – шепчет она. Красный лайтсейбер оставляет полыхающую полосу на ее щеке и гаснет.

«Я люблю тебя» – бормочет Асока, принося ему голову странного форсюзера – не джедая и не ситха, – который решил подработать охотником за головами.

«Я люблю тебя» – повторяет она, как мантру, отсекая голову родианке, слишком слабой, чтобы вынести жестокие тренировки Инквизитория. Вейдер смотрит сверху вниз на тренировочную арену.

«Я люблю тебя» – шепчет Асока, приложив руку к полупрозрачному стеклу бакта-камеры. Там, в полупрозрачной жидкости, затканной паром, едва можно рассмотреть искалеченное, расчерченное шрамами тело.

– Что ты хочешь, чтобы я ответил, Асока? Что я тоже люблю тебя? – рокочет бас вокодера. Вейдер выступает из камеры, полностью обнаженный, лишь нижняя половина его лица закрыта маской-респиратором.

Он назвал ее по имени. Впервые за последний год она слышит свое имя из чужих уст.

Асока подходит совсем близко, прикладывает ладонь к влажной, пахнущей бактой и еще чем-то медицинским коже. Проводит рукой по плечу, к локтю, там, где вгрызается в кости металлическое сочленение протеза. Вейдер не останавливает ее, позволяет дотрагиваться до белесых разводов шрамов, прижимать ладони к тугим мускулам, свивающимся под неестественно белой кожей. Ей приходится задрать голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

Глаза Энакина синие.

Его руки-протезы наконец приходят в движение, ложатся на изгиб ее талии, прижимают ближе, как будто Вейдер отчаянно желает и никак не может насытиться прикосновениями. Застежки ее куртки разъезжаются сами собой – в нетерпении они оба используют Силу. Магистры в Ордене упали бы в обморок от такой фривольности.

Асока цепляется за его шею и, подпрыгнув, обвивая его талию ногами. Механические руки легко удерживают ее на весу, они никогда не устанут, как не подломятся и механические ноги. Вейдер входит в нее, и Асока полувсхлипывает-полустонет; в первые момент он всегда такой большой, заполняет ее до предела, и даже больше, она полна им, его страстью, болью, яростью и отчаянием. Стальные ладони сжимают ее ягодицы, заставляют покачиваться в такт толчкам, и Асока цепляется ногтями за широкие плечи, добавляя к его шрамам вспухшие красные полосы царапин. Это не любовь, они занимаются не любовью, это даже не взаимное удовлетворение похоти, он просто отчаянно ищет хоть немного тепла, обычных человеческих прикосновений, и это единственный способ, которым она способна его согреть, единственная ласка, которую он примет.

Она кончает с протяжным стоном, и он кончает вместе с ней, не может не кончить, когда Сила вокруг них вспыхивает волной удовольствия. Это как замкнутая цепь, чем лучше одному, тем сладостней для другого. Асока понимает, что он скучает по этому, по простым радостям жизни, по удовольствию от секса. Она не знает, насколько на самом деле чувствительна его кожа, может ли он все еще испытать оргазм от самого проникновения, или же ее удовольствие становится для него спусковым крючком. Может быть, она просто очень удобная, чувствительная к Силе партнерша, которую легко удовлетворить и которую не отпугивают респиратор и протезы.

Асоке это не важно. Пока они здесь, пока она может держать его в своих объятиях, глаза Энакина остаются синими. С каждым днем все дольше и дольше.

Проходит еще два года.

– Он жив, Асока. Мой сын жив. Скоро он присоединится ко мне, и Империя станет моей. Все будет в моих руках, – одержимо твердит он, глядя на растрескавшийся транспластил. Фетт давно ушел с мостика, а Вейдер все так же всматривается в глубину космоса, как будто надеется найти там своего заблудшего сына.

Ребенок Энакина и Падме выжил. Асока не может не улыбаться, хотя шрам на ее лице и стягивает щеку. Люк Скайуокер станет надеждой для этой галактики.

Три года Вейдер гоняется за сыном. Три года она беззвучно идет следом.

После Беспина она думает, что все кончено. Что либо Вейдер убьет все то немногое, что осталось от Энакина Скайуокера, либо… умрет сам. Он хочет умереть. Он не может простить себе того, что причинил боль сыну.

Палпатин умело манипулирует своим слугой. Как бы Асоке хотелось вцепиться руками в его горло, сдавливать-сдавливать-сдавливать, пока не перестанет биться пульс. Но она всего лишь Четвертая Сестра Инквизитория, ей не хватит сил одолеть ситха.

Не в бою. Но она может подарить другому ситху надежду.

– Он придет к тебе. Придет, потому что любит, – повторяет она, обнимая Вейдера. Тот беззвучно плачет, сжимая ее плечи до синяков, до хруста костей, боясь, что она растворится в бакте и тенях.

– Он умрет, Асока, – хрипит Вейдер, цепляясь за нее.

– Он не умрет. Ты не позволишь ему умереть. Придешь и спасешь, отважный рыцарь, защищающий принца, – шепчет она. Сказки не так заканчиваются, но сейчас это и неважно.

– Я люблю тебя, – снова и снова повторяет она, поднося губы к бледному уху. У Энакина раньше были роскошные волосы, но теперь ее пальцы находят лишь рытвины шрамов. Пускай, Асоке все равно. Шрамы так шрамы.

– Я не могу любить тебя, – внезапно отвечает он. – Тот, кого ты любила, давно умер. А ситхи не умеют любить.

Асока лишь улыбается. Вейдер может сколько угодно говорить, что Энакин умер, но в сердце его все еще остался свет.

Асока устала. Она измучена. От ее собственного света осталось совсем немного, иногда ей кажется, что Тьма затягивает в омут, что совсем скоро ей станет нечем дышать, что все те ужасы, которые она вытерпела, которые она совершила на службе Империи, наконец накроют ее с головой, оставив смерть как единственное избавление.

Но она не может оставить Энакина одного. Она же обещала. Она же все еще его любит.

Громада Эндора расстилается перед обзорным стеклом "Экзекутора". Юный Люк где-то там, ищет встречи с отцом, стремительными шагами идет навстречу судьбе.

Она чувствует, как что-то изменилось. Как будто сама Сила вокруг нее поменяла цвет. Нахмурившись, она обращает взор вовнутрь, погружается в медитацию, надеясь найти покой в Свете, хоть вокруг нее давным-давно уже свились клубы Тьмы.

Асока улыбается.

– Приготовьте медицинский шаттл. Лучшее оборудование, камеру полного жизнеобеспечения, - командует она офицеру снабжения. Ранг Четвертой Сестры позволяет ей внезапно сорваться с флагмана.

Она ждет в стороне от сражения, светя на всех частотах кодом медицинского фрегата. Повстанцы щепетильны, для них она вне войны, даже когда направляет корабль прямо к Звезде Смерти.

– Асо… ка… – хрипит Вейдер, завидев ее. Его голова – обнаженная голова, даже без респиратора, что он делает! – покоится на руках невысокого светлоглазого юноши, которые светится в Силе, как сверхновая. Приятно познакомиться, Люк Скайуокер. Энакин выглядит ужасно, как будто за ночь состарился лет на тридцать.

Или как будто в него попал смертельный разряд Молнии Силы.

– Я же обещала, что больше никогда тебя не оставлю, Энакин, – повторяет она, втыкая ему в бицепс иглу инжектора. Синие, теперь уже навсегда синие глаза закатываются.

– А?… – тянет юный джедай, с опаской глядя на женщину-тогруту в имперской униформе.

– Люк, ты спас его душу. Поможешь теперь спасти тело? – заговорщицки улыбается она, активируя автономную камеру жизнеобеспечения. Люк Скайуокер послушно следует за ней. Наивный ребенок. Или вовсе не наивный, а очень мудрый и открытый Силе и потому инстинктивно знающий, что она не причинит вреда.

Люк за штурвалом – такой же гений пилотирования, как и его отец. Звезда Смерти взрывается за их спинами мириадами вспыхивающих искр.

Она все-таки вернула Энакина домой.

@темы: фанфики, Star Wars

---

Вейдервановское макси

Которое предполагалось хорошо еще если миди и должно было быть гораздо, гораздо короче. Причем тут план даже был, в отличии от галенолюков, где сюжет ускакал далекооооо в сторону от задуманного. Но план не сильно помог. Что ж, буду работать над тем, чтобы впихивать больше событий в меньшее количество слов.

Опять-таки вставляю ссылку на пост ФБ-2017, потому что копировать все макси в комменты - та еще пытка.

Название: Долгая дорога домой
Размер: макси, 17 473 слов
Пейринг/Персонажи: Люк Скайуокер, Дарт Вейдер/Оби-Ван Кеноби, спойлер
Категория: пре-слэш
Жанр: экшн, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Когда разборки между подручными Джаббы навсегда разбивают мирную жизнь на ферме Ларсов, Люк еще не знает, какой долгой и извилистой окажется дорога домой.
Примечание/Предупреждения: ООС, AU, сцены насилия, рабство, упоминание детской проституции

fk-2017.diary.ru/p213523889.htm

@темы: фанфики, Star Wars

---

Люколея

Возможно, я даже напишу к ней приквел про Вейдера и Люка с объяснением, как они дошли до жизни такой и откуда вообще знакомы. Но пока что есть, то есть. Хэдканоны про набуанский язык цветов взяты у Фиаллерил.

Название: Sub Rosa
Размер: миди, 5670 слов
Пейринг/Персонажи: Люк Скайуокер/Лея Органа
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: сказка о первой любви – какая она для принцессы и агента Альянса?
Примечание/Предупреждения: АУ, ООС, инцест


Имперский дворец поражал великолепием. Уносились ввысь бесконечные колонны, прожилки мрамора под ногами сплетались в диковинные узоры, а мозаика на стенах повествовала о величайших достижениях Республики, теперь ставшей их Первой Галактической Империей. Ради мира и процветания, конечно же.

Крон-принцесса Альдераана Ее Высочество Лея Органа слишком хорошо учила историю. Эта империя далеко не первая, хотя, будь ее воля, станет последней. А с шикарной мозаики большого приемного зала императорского дворца совсем недавно отмыли кровь джедаев. Раньше, во времена Республики, это был их храм, но Палпатин в порыве мелочной мести не мог не разместить здесь свою резиденцию.

Император устраивал очередной званый вечер. Через неделю состоится День Империи, самый громкий праздник на Корусканте – ах да, планета ведь теперь тоже носит название Имперский Центр – и здесь состоится грандиозная гала, а сегодняшний прием – всего лишь небольшое приветствие для «свежей крови», сенаторов, только недавно занявших свой пост.

Лее было всего семнадцать, и она уже представляла Альдераан. Этот пост традиционно занимал член королевского дома Органа, и отец так «внезапно» начал жаловаться на ухудшающееся здоровье и, под охи и вздохи семейного врача, был вынужден уйти на покой раньше времени, передав бразды правления ей.
Это официальная версия. На самом деле Бейл Органа находился под пристальным вниманием ИСБ, и его очень настойчиво просили удалиться в загородную резиденцию на Альдере «до выяснения». Они предполагали, что такой исход возможен. Лея заняла его место во всех смыслах – в том числе и как связная Альянса.
Пускай на Корусканте ее считают молодой дурочкой, получившей свой пост только благодаря королевской крови и бездарно спускающей альдераанское состояние. Никто из сенаторов не занят реальным делом. Все их попытки что-то поменять в политике Империи абсолютно бесполезны, все решения принимает Палпатин лично. Именно он решает, какие указы пройдут голосование, а какие нет, еще до того, как их вынесут на рассмотрение.

У самого влиятельного сенатора на Корусканте власти меньше, чем у самого завалящего моффа на какой-нибудь Риосе, но это не мешает ее коллегам пыжиться.
Пусть их. Лея могла ждать. Лея могла наблюдать. Лея могла три часа крутиться среди расфуфыренных болванов, чтобы передать незаметный датастик официантке, поднесшей ей бокал с набуанским цветочным.

Ее задание на сегодня было выполнено, можно расслабиться. Лея не знала, что на датастике, и не знала, что с ним станет делать официантка, но она давно согласилась с тем, что не всегда будет понимать, что делает.

Едва заметный перезвон колокольчиков слева заставил ее оглянуться. Пуджа Наберри, сенатор с Набу, сегодня пришла в открытом светло-зеленом платье с золотистой накидкой, расшитой по краям мельчайшими металлическими бусинами. Именно их перезвон и создавал такой эффект.

– Ах, Лея, дорогая моя, как я рада снова тебя видеть! – воскликнула та, лучезарно улыбаясь. Лея улыбнулась в ответ и радушно поприветствовала ее, она и в самом деле была рада видеть набуанку. Они обе занимали похожую социальную нишу в сфере сенаторов – молодые, симпатичные девушки из «старой крови», благородных родов Ядра, представляющие уважаемые, процветающие планеты. Пусть Альдераан и критикуют в имперской среде как мягкотелых пацифистов, они все равно оставались одним из галактических культурных центров. А Набу… Набу – родина императора, сверкающий бриллиант в галактической короне, планета роскошных вилл, философов и поэтов.

Ничего опасного. Ни верфей, ни особо ценных в войне полезных ископаемых, ни развитой военной промышленности. Мирные, такие мирные планеты. Такие легкомысленные сенаторы, украшение императорского двора и ничего больше.

Лея не знала точно, она никогда не знала точно всех агентов Альянса, но каждый раз, когда она говорила с Пуджей, то интуитивно чувствовала – ей можно доверять.

Лея привыкла верить своей интуиции. Та никогда не подводила ее, когда нужно было отличить их агента от подсадной утки имперской разведки.

Они с Пуджей обменялись парой любезностей, и наконец, та сказала:

– Не присоединишься ко мне завтра в ложе? Я хочу тебя кое с кем познакомить до начала официального представления.

Лея кивнула, она была заинтригована. Фиура может разок посидеть вместо нее в альдераанской ложе, все равно от их голоса ничего не зависит.

В тот вечер она покинула императорский дворец с улыбкой на лице, сама не зная причины такого настроения.

* * *


Огромная ротунда Сената была построена еще при Руусане и с тех пор много раз достраивалась, но основа ее оставалась неизменной. Мириады систем были представлены сенаторами самых разных видов, но – и Лея всегда с горечью это признавала – еще больше планет никогда не получили законного представителя. Когда они, наконец, свергнут императора и вернут галактике настоящую демократию, она будет ратовать за то, чтобы Республика по-настоящему включила в себя всех своих граждан на равных правах.

Ее помощница уже была предупреждена, и Лея спокойно свернула к турболифту, который должен был привести ее к ложе Набу. В иные времена сенаторы, наверное, и подумать не могли, чтобы просто так прогулять заседание, но сейчас всем стало все равно. Все знали, что собравшиеся здесь – лишь огромный клуб по интересам, которому Император может иногда подбросить подачку.

Пуджа уже была здесь, и рядом с ней Лея заметила невысокую фигуру в тяжелых, темно-красных с золотым шитьем одеяниях. Замысловатый головной убор и каскад сотен золотистых тонких кос обрамляли снежно-белое лицо с алыми точками под глазами и таким же яркими красными губами – они были накрашены как-то очень странно, верхняя губа полностью, нижняя – почти вся белая с красной полосой. Но даже странные одежды не могли привлечь ее внимания так, как голубые, такие яркие и чистые глаза, неотрывно следящие за ней. Когда они встретились взглядами, Лее показалось, что по коже пробежали электрические искры, а что-то в ней, что-то, давным-давно забытое и потерянное, наконец вырвалось на поверхность.

– Мой король, позвольте представить вам Ее высочество Лею Органу, крон-принцессу Альдераана, – меж тем сказала Пуджа, будто и не заметив повисшей паузы. Или Лее только показалось, что прошла вечность? – Лея, перед тобой Его королевское величество Тиферет, король Набу.

– Приятно познакомиться, – просто ответил король, слегка поклонившись. Наверное, ему вообще нелегко двигаться в этих тяжелых церемониальных одеждах, подумала Лея, приседая в реверансе. Они едва соблюли самый неформальный протокол, но король уже ей чуть смущенно улыбнулся, видно, тоже считая мудреный придворный этикет слишком пафосным и напыщенным.

Они, как и полагается верноподданным Империи, молча стояли с рукой у груди, когда звучало императорское обращение, но лишь умолкли звуки знакомой Лее до последнего предлога речи, Пуджа и король сели рядом, даже не обращая внимания на Масс Амедду, и Лея последовала их примеру.

– Ну что, мой король, хотел посмотреть на заседания Сената? Это будет очень, очень скучно, вон Лея подтвердит, – весело сказала Пуджа. Это было немного странно. Нет, это очень странно, что она так неформально обращалась к правителю своей планеты, ее сюзерену. Тот, конечно, выглядел очень молодо…

– Ты смущаешь Ее Высочество, Пуджа, – мягко перебил ее король. У него был красивый, звонкий тенор, в котором так и искрились нотки лукавства. – Можете не гадать, принцесса. Пуджа – моя старшая сестра.

– Ты не говорила, что у тебя есть брат-политик, – немного удивленно заметила Лея. Она вспомнила, как Пуджа притворно жаловалась, что ее родители вечно шутят на тему того, что она замужем за работой, и строго запрещают любые разговоры о политике за семейным столом. – И я думала, на Набу нет королевской династии? Как там получилось, что и монархом, и сенатором стали выходцы из одной семьи?

Брат и сестра переглянулись. Пуджа пожала плечами. Король пояснил:

– Нет династии в привычном ее понимании. Мы говорим всем, что монархия у нас выборная, но на самом деле, на престол может взойти только представитель одного из шести княжеских родов, ведущих родословную от изначальных основателей колоний на Набу. Сейчас, реалистично, только пяти. Пуджа была назначена на пост сенатора еще четыре года назад королевой Кайлантой, что же касается меня… Я, честно говоря, совсем не собирался выставлять свою кандидатуру, но полгода назад на Набу наступила сложная ситуация, королева была убита, мофф Сигардо саботировал выборы, я должен был попытаться защитить свой народ. Думаю, вся галактика слышала о том инциденте, император был так недоволен, что послал лорда Вейдера лично разобраться, – наконец вздохнул он, смотря куда-то вдаль. Лея поежилась. Об имперском палаче ходило немало слухов, один мрачнее другого. Те немногие разы, что она его видела, Лея едва могла сдержать озноб и всегда мысленно представляла, как ее от лорда Вейдера отделяют неприступные стальные стены. Хотя иные говорили, для него и стена не преграда.

– А почему сейчас только пяти? – наконец спросила она, отгоняя от себя неприятные мысли.

– Шестой дом несколько десятков лет назад постигла трагедия, в живых остался только один представитель, – задумчиво произнесла Пуджа.

– Так что если наш глубокоуважаемый император не задумает на старости лет обзаводиться потомством, дом Палпатин скоро останется лишь на страницах истории, - с подобающе печальным видом закончил король, но Лея видела, что глаза его смеялись.

Мелькнула в голове мысль, что король Набу не питает особой любви к достойнейшему из сыновей своей славной родины. Она ничего еще не знала о Тиферете, кроме того, что тот приходился Пудже братом, но уже чувствовала, что может ему доверять.

Иногда интуиция Леи была слишком непредсказуема.

Все заседание Сената они просидели, болтая о мелочах, рассказывая королю байки и последние сплетни из императорского дворца. Лея и не знала, что ей может быть так легко с незнакомцем. Тиферет, прямолинейный, с искрометным чувством юмора и неизменным оптимизмом, любил все те же книги, что и она, так же считал десерт шуульди отвратительным, что бы там ни говорили лучшие корускантские гурманы, и тоже смеялся над последним хитом Эннии Камиллы, хотя Пуджа и говорила, что не тут ничего смешного, и они просто ничего не понимают в музыке.

Это была самая увлекательная сессия Сената за все то время, что Лея была в столице.

* * *


Парады, речи, парады, речи, и еще бесконечные парады. День Империи на Корусканте праздновали с таким размахом, будто все жители поставили своей целью спустить за один день все сбережения, ведь завтра огромной махине империи уже не понадобится собирать налоги на свою безразмерно раздувшуюся армию. Огромные транспаранты и полотна флагов свешивались из каждого окна, небо было расцвечено взрывами фейерверков и ровными рядами истребителей, демонстрировавших фигуры высшего пилотажа. Лея целый день только отправляла и принимала поздравления, ухитряясь то и дело вставить в бесконечные открытки на старомодной золоченой бумаге зашифрованные послания. Совсем недавно в ее апартаменты доставили темно-красное, с золотым шитьем платье. Не самые традиционные цвета для принцессы Альдераана, но сегодня ей хотелось чего-то необычного. Улыбнувшись, Лея достала на свет золотую диадему с россыпью белых сапфиров. Это был не первый ее бал, но сердце билось так, будто на том конце галактики кто-то тянул его за тонкую, но оттого не менее прочную ниточку. В памяти мелькнули голубые глаза на снежно-белом лице.

В тот вечер императорский дворец гудел. Десятки тысяч гостей со всех концов галактики съехались сюда в надежде получить заветное приглашение, но лишь малой толике из них удалось бы удостоиться личного внимания Императора. Пока Мастер Церемоний торопливо уточнял список дебютантов, замерших чуть в стороне в ожидании официального представления, Лея осмотрелась. Фема Бааб уже была здесь. Как и Марио Трасса с Чандрилы. Артаб Ла еще не прибыл, но Лея не сомневалась, что скоро увидит зелтронца среди гостей, наверное, в компании двух-трех дам. И она нигде не видела Пуджы.

Лея вздохнула. Сенатор с Набу и ее загадочный брат непременно появятся, а ей еще надо было подгадать момент и как бы невзначай столкнуться с майором Кревиксом из пятой флотилии. Тот передал сообщение о срочном пакете буквально накануне бала, и Лея заставила себя сосредоточиться на том, как устроить их встречу как можно естественнее.

Прозвучал гонг, и Большая Императорская Гала официально стала считаться открытой. Игра началась.

Бессмысленный обмен любезностями. Любезный обмен бессмысленностями. О, гранд-мофф Аладбарго внезапно начал распродавать семейные драгоценности и, говорят, вкладывается в недвижимость на Маластаре. Учитывая размер его наворованного богатства, странно, что ему понадобилось что-то продавать, лучше доложить это альянсовским аналитикам, пусть посмотрят, на что Аладбарго так срочно потребовались деньги. Снова бесполезная болтовня. Бесконечная литания титулов дебютантов, ждущих одобрения Палпатина.

Лея оглянулась, почувствовав на краю сознания что-то знакомое. На возвышении перед императорским троном застыла Пуджа Наберри и рядом с ней – она не могла не улыбнуться – король Тиферет. Сегодня он был в белой, облегающей сверху и свободно расширяющейся к низу мантии с золотой оторочкой и алеющими нитями рубинов спереди и по бокам, а выбеленное лицо обрамляла массивная золотая корона-маска. Ее и его наряды как будто отражали друг друга в кривом зеркале. Король казался таким маленьким и хрупким перед массивным троном и древним стариком в непроглядно-черном балахоне, глядящим из-под капюшона пронзительно-желтыми глазами. Как у императора вообще могли быть такие глаза? Она никогда раньше не обращала внимания, но ведь раньше, на старых голофото, у Палпатина глаза были серо-голубые?

Ее сердце тревожно сжалось. Никогда еще Лее не было так неоправданно страшно за другого человека, она знала короля всего лишь пару дней, да и не было никаких причин для беспокойства, император лишь произнес что-то благосклонно, и юноша склонился в поклоне, чтобы затем уступить место новому дебютанту. С чего же она так переволновалась?

Бал, меж тем, набирал обороты. Подходила к концу бесконечная вереница дебютантов, прозвучала еще одна поздравительная речь от императора, и оркестр встрепенулся. Вот-вот должны были объявить начало первого вальса. Танцевать на императорском балу было необязательно, и тем не менее это могла быть хорошая возможность завязать нужные контакты и незаметно поговорить. Лея оглянулась, присматривая себе партнера, и тут ее окликнули:

– Могу ли я пригласить Ваше Высочество на этот танец? – спросил ее король Набу, склонившись в изящном поклоне, и глаза его, все такие же пронзительно-голубые, неестественно яркие в обрамлении выбеленной кожи и черной подводки, сияли. Лея улыбнулась и едва заметно порозовела. Танец с ним не был обязанностью или частью бесконечной шпионской игры… но сейчас ей просто хотелось потанцевать.

– С превеликим удовольствием, Ваше Величество, – ответила она, принимая протянутую руку.

Король был теплый. Очень, очень теплый. И Лея чувствовала, как от прикосновения его руки к ее спине, от пальцев, придерживающих ее руку, расходятся едва ощутимые искорки. Как будто воздух вокруг них был наэлектризован. Он рассказывал какую-то шутку про своих сестер, а Лея смеялась так, как будто не было вокруг войны и дворцовой атмосферы всеобщего подозрения и интриг, как будто они знали друг друга всю жизнь.

– Так что, ты самый младший в семье? – наконец спросила она, все еще хихикая.

– Да. Пуджа на шесть лет меня старше, а Рёо – так и вовсе на девять, – ответил он с улыбкой. Лея мысленно подсчитала. Получается, она была года на два старше короля. И тот уже успел стать выборным монархом.

– Ты молодец, что уже хочешь служить своему народу. Не страшно? Такая ответственность на таких молодых плечах! – с улыбкой спросила она.

– На Набу так принято. Самой юной нашей королеве, Апайлане, было всего двенадцать, когда она взошла на престол, – серьезно ответил он. Глаза Леи расширились:

– И что, все такие?

– Не все, конечно. До нее целый век из столь юных королев можно припомнить только королеву Амидалу.

– О, о ней я читала! Это она прорвала блокаду Торговой Федерации, и впоследствии стала одной из наиболее популярных монархов Набу, а потом – влиятельным сенатором эпохи Войны Клонов. Отец очень ее уважал.

– Да, так и есть, – кивнул король, – Знаешь, в какой-то мере я назван в ее честь.

– Да?

– Слияние справедливости – Гевура, и доброты – Хесед, порождают шестую сефиру Древа Жизни – Тиферет – милосердие. Или, если брать второе ее значение – красоту. Амидала.

Лея нахмурилась. Она помнила эти названия. Помнила древний эпос, описывающий Древо Жизни. Его написал набуанец. Джедай-набуанец. Эпос этот был аккуратно изъят из общего доступа, хотя и не был напрямую запрещен имперской цензурой.

– Древние набуанские романы и в самом деле увлекательны, я не подозревала, что в них столько символизма.

– О, это лишь вершина айсберга, принцесса. Моя старшая сестра, Рёо, преподает мифологию в университете Тида, она может говорить о них часами.

Танец их завершился, но Лея понимала, что совсем не хочет расставаться с королем.

– Может, Ваше Высочество хочет посмотреть на фейерверк? – предложил он, тоже не спеша выпускать ее руку.

– Можно просто Лея. И конечно, с удовольствием, - ответила она, выходя вслед за ним из громадного приемного зала на один из многочисленных балконов.

– Тогда зови меня просто Люк, – ответил король.

– Люк?

– Тиферет – лишь тронное имя, а так меня зовут Люк Наберри.

Люк. Свет. Ему подходило это имя. Лея кивнула и подошла к перилам балкона, поднимая глаза к небу и смотря, как распускаются огненные цветы.

Ей хотелось спросить, не связан ли он с Альянсом. Но Лея молчала. Ее жизнь всегда была окутана покровом тайны, и как ни хотелось бы ей вдруг найти друга здесь, в императорском дворце, она не могла рисковать.

Люк – король Набу. Он мог быть братом агента Альянса. Мог сам быть агентом. А мог и не быть.

– Ты никогда не слышала историю о королеве Полане? – вдруг спросил он.

– Еще одна набуанская королева? – отозвалась она.

– Конечно. Королева, или тогда еще принцесса Полана, подняла восстание против тирана, короля Апрана. Она не знала, кому можно верить, а кто предаст ее в руки короля. Сын короля – нет, он не был ее братом, они были из разных княжеских домов – влюбился в Полану, и послал ей букет. У набуанцев раньше был очень сложный, многоуровневый язык цветов. Полана любила древние романы и знала мифологию, и в посланном ей букете сумела прочитать, что ночью ее ждет засада. Она избежала ловушки, и сумела бежать, чтобы через несколько дней уже штурмом взять королевский дворец. Народ ликовал, тиран был обезглавлен, королева Полана взошла на престол, и на Набу воцарился мир. А все благодаря секретным символам, зашифрованным в простых вещах. Тайное, спрятанное в явном. Тебе ведь это знакомо, принцесса Лея? – улыбнулся он лукаво, едва обнажая белые зубы. Лея знала, что должна насторожиться. Но ее интуиция молчала. Нутром Лея чуяла, что Люк не представляет для нее угрозы, что симпатизирует ей не меньше, чем она ему.

– Благодаря секретным символам… и благодаря юноше, который влюбился в благородную принцессу. Тебе ведь это знакомо, король Люк? – ответила она, придвигаясь ближе, чуть приставая на носочки. Его лицо было близко, так близко, что она могла рассмотреть, что ресницы его только кажутся черными из-за подводки, а на самом деле светлые и очень пушистые.

Люк поцеловал ее, неумело, но очень нежно, как будто сам не знал, что делал, но очень старался ей не повредить. Сердце Леи бешено колотилось в груди, а мир вокруг, казалось, приобрел новое измерение, она чувствовала, как пульсирует рядом его сердце, как вспыхивают на краю сознания искорки-жизни гостей бала, как дышит под ее ногами вся планета. Она как будто стала одним целым с Корускантом – и с Люком, он был так близко, таким знакомым… Как она раньше жила без его теплого присутствия рядом? Тоненькая ниточка между ними сейчас казалась нерушимым канатом.

– Вау… я… я никогда раньше не целовался, – наконец произнес он, чуть отстранившись. – Не знал, что это так… захватывает.

– Я тоже. И не целовалась, и не знала, - хихикнула она, смеясь над столь простецким выражением из уст благородного короля. Мир казался волшебным, чудесным. – А еще у тебя помада размазалась.

– У тебя тоже, – хихикнул он в ответ и достал откуда-то зеркальце и ярко-красную помаду. Лея изумленно вытаращилась, до сих пор она ни разу не видела, чтобы парень накладывал макияж, да еще так умело.

– Это ритуальная раскраска, в честь той самой королевы Поланы, – сказал он, поймав ее взгляд. Лея, спохватившись, быстренько подправила контур губ. Им надо было возвращаться в бальный зал, ее еще ждало задание, но сейчас, если честно, ей совсем не хотелось уходить с балкона.

– Ты завтра вечером свободна? Хочешь увидеть настоящие гонки? – вдруг спросил король.

Наверное, это было очень, очень неосторожно. И глупо. И безрассудно.

Лея кивнула.

* * *


Она дала ему код своего комлинка – не секретный, конечно, общую частоту, предназначенную для неформальных коммуникаций. И, получив днем сообщение, без колебания отправила адрес апартаментов сенатора Альдераана. Но все равно, увидев ярко-синий гравицикл у своего балкона, немного растерялась.

Король Набу Тиферет очень отличался от Люка Наберри.

– Ты же не думала, что я поеду на гонки при полном параде? – улыбнулся ей невысокий юноша с темно-золотыми волосами, убранными в короткий хвост, в желтой куртке и обычных узких штанах. Контраст с его обычными длиннополыми одеяниями был такой разительный, что Лея не выдержала и засмеялась:

– Да уж, только с твоими юбками по Корусканту и гонять!

– Это не юбка, а мантия, – буркнул он, но лишь приглашающе махнул рукой, указывая на место позади себя и перекидывая ей шлем.

Люк был просто потрясающим пилотом. Вцепившись руками в его талию, Лея едва могла перевести дух от скорости – и от восторга.

Жизнь принцессы размеренна и предопределена. Сейчас, спускаясь на нижние уровни Корусканта, она чувствовала, будто нарушает какой-то невысказанный запрет, и это чувство будоражило кровь.

– Люк, а как ты узнал об этих гонках? – прошептала она ему на ухо, прижимаясь со спины. Уж если ее жизнь была настолько расписана, то, как король, прикованный к своей планете, он и вовсе должен был быть на Корусканте полным новичком.

– У меня есть друг, Хан, он вечно во что-то вляпывается, но и друзья у него тоже везде есть. Он и внес за меня залог, – весело ответил Люк, порождая больше вопросов, чем ответов.

Они влетели прямо в распахнутый вход в какой-то темный туннель, и через пару десятков метров глаза Леи ошеломленно расширились – гравицикл вдруг очутился посреди громадного стадиона с мириадом голопроекторов, внизу которого уже кружились гравициклы.

– Гонка начинается здесь и проходит через несколько уровней, все будет отображаться на экранах. Места я нашел, там будут мои друзья, так что никто не пристанет, – пробормотал Люк. Лея не успела переспросить, почему это к ней мог кто-то пристать. Он направил гравицикл вверх, туда, где были видны отдельные лоджии, и лихо затормозил около одной из них, приветственно махая девушке и юноше в одинаковых темных робах.

– Таме, присмотрите тут, чтобы принцесса не заскучала?

Лея посмотрела вниз. Гравициклы уже выстраивались у стартовой линии. Гоночный курс был на редкость извилист, напоминая мешанину арматурных штырей, и ей внезапно стало страшно. Наткнуться на металлическую балку на такой скорости…

– Со мной все будет в порядке, Лея. Я выиграю, и принесу тебе Синюю Звезду. Это главный приз такой, – улыбнулся он, заметив ее взгляд.

– Смотри мне… – нахмурилась она, но не смогла удерживать сердитую мину при виде его встревоженно-виноватых глаз.

– Я не хотел тебя напугать, честно, я просто знаю, что могу победить, и хотел тебе показать, как это здорово бывает, – даже голос его звучал просительно.

– Тогда вперед, и победи, – улыбнулась она и быстро поцеловала его в щеку, – А это на удачу!

Люк высадил ее в лоджию и устремился вниз. Девушка, Таме, тут же предложила ей какой-то прохладительный напиток и даже что-то вроде закуски, но Лее, если честно, было не до того. Вот он занял место на старте, вот раздался звон гонга, и гравициклы рванули с места. Скорость они тут же развили умопомрачительную, чуть ли не вдвое выше того, как Люк ее возил. Лея дернулась было, когда Люк дошел до первого винтового поворота, но тот на редкость легко вписался в восходящую спираль, обходя соперников.

– Вам нечего бояться, Ваше Высочество, Люк в самом деле очень хорошо летает, – чирикнула девушка справа.

– Он победит, – спокойно подтвердил юноша. Лея мимолетно взглянула на них, девушка с интересом наблюдала за голоэкранами, разглядывая гонщиков, юноша вперил взгляд вниз, казалось, его карие глаза без проблем следили за Люком даже в мешанине арматурных перекрытий.

Лея тоже перевела взгляд на экраны. Сумасшедшие углы, под которыми гравициклы входили в повороты, заставляли ее затаить дыханье, а глаза непрерывно высматривали ярко-синюю кляксу с желтой точкой сверху – больше на такой скорости разглядеть было сложно.

А, нет, некоторые из голоэкранов прокручивали особо опасные участки трассы в замедленном режиме. Лея победно вскинула руку вверх, когда Люк, обойдя еще нескольких участников, вырвался в первую тройку.

Когда последний раз она испытывала такой азарт?

Сердце Леи бешено колотилось, а щеки горели. Казалось, это не Люк, а она сама сейчас сидит за рулем гравицикла, а воздух вокруг стонет от скорости. Лея широко улыбнулась и заметила, как на одном из экранов голопроектов запечатлел ответную улыбку – Люк как раз вырвался в лидеры.

Финальный участок гонки представлял собой одну гигантскую спиральную трубу под самым куполом стадиона. Лея неотрывно смотрела, как Люк выписывает одну петлю… вторую… входит в третью, перевернувшись вверх ногами… выравнивает гравицикл…

Стадион взвыл в оглушающем вопле, когда он пересек черту финиша. Лея сама не помнила, как очутилась на ногах, бешено аплодируя. Люк был бессовестным мальчишкой, который заставил ее волноваться, чтобы продемонстрировать собственную крутизну – и это работало!

Когда он подлетел к их лоджии, держа руль одной рукой, а в другой удерживая ленту с – кто бы мог подумать – и впрямь синей звездой из какого-то странного металла, Лея не выдержала и кинулась ему на шею.

– Я этого не говорила, но ты был великолепен, – прошептала она, обхватила руками за шею и быстро притянула к себе, чтобы поцеловать.

Она могла поклясться, что чувствует его радость и волнение.

– Я обещал тебе победу, – широко улыбнулся Люк, надевая трофей ей на шею.

После этого они еще летали над ночным Корускантом, и заглянули в какое-то кафе, где подавали 117 сортов мороженого, и целовались на ее балконе, и…
Лея впервые почувствовала себя обычной юной девушкой, которая впервые влюбилась.

С Люком было легко. Он чувствовал ее настроение. Мог развеселить. Мог помочь забыть, хоть на секунду, что идет война. Он глядел на нее с восторгом и поделился с ней частью своей настоящей личности, а не маски короля Набу.

Не сейчас, когда-нибудь… но он был королем. Из благородного дома Наберри. Он мог стать достойной партией для будущей королевы Альдераана, даже ее многочисленные тетушки не смогли бы придраться.

Конечно, об этом рано было думать. Слишком, слишком рано. Они же только поцеловались и сходили на одно свидание!

Она, Лея Органа, была на самом настоящем свидании!

Лее очень хотелось рассказать об этом Винтер, но она подозревала, что подруга не одобрит такой легкомысленности.

С такими мыслями Лея и заснула.

* * *


На следующий день после заседания очередного бессмысленного комитета Лея догнала Пуджу:

– Я смотрю, твой брат все еще на Корусканте?

– Да, он участвует в нескольких благотворительных миссиях, его приглашали на открытие очередного фонда, – спокойно ответила та.

– Вот как? Я и не знала, и когда только время находит в придачу к королевским обязанностям? – удивилась Лея.

– Да какие обязанности, вся власть на планете сейчас принадлежит моффу Иллерии, должность Люка стала чисто церемониальной, вот он и мотается по галактике, поддерживая реноме Набу. Вчера вон тоже какой-то госпиталь посещал, – рассеянно ответила сенатор. Лея нахмурилась. Вчера Люк весь день провел с ней, когда он успел что-то там посетить? Она осторожно переспросила, и Пуджа вдруг хихикнула:

– Он опять? Не бери в голову, – рассмеялась она, улыбаясь какой-то шутке. – Набуанская традиция.

На Набу было много странных и загадочных традиций, решила Лея. Она осторожно расспрашивала Пуджу о детстве Люка, когда та вдруг рассказала, что его усыновили в ходе одной из таких миссий:

– Наша доблестная имперская армия перехватила пиратов и освободила несчастных детей от участи рабов на диких планетах Внешнего Кольца, – с должным пиететом выдохнула Пуджа. Лея состроила подобающе-восхищенную гримасу, про себя отметив, что Палпатин, должно быть, просто не поделил что-то с хаттами, вот и отомстил. У империи никогда не было проблем с рабством. – Несколько сотен сирот оказались без крыши над головой, и сознательные имперские граждане поспешили поделиться с ними теплом домашнего очага. Среди них была и семья Наберри. Это было восемь лет назад.

- Очень благородно, - кивнула Лея вполне искренне. Ее саму чета Органа тоже удочерила из числа военных сирот, хотя и произошло это в таком юном возрасте, что она и не знала других родителей. Интересно, а Люк еще помнил свою прежнюю семью?

- Он уже давно стал для меня любимым младшим братишкой, не представляю, как мы раньше жили без Люка, - улыбнулась Пуджа, - Но если хочешь поймать его перед отъездом, поторопись, сегодня последний день.

Лея едва заметно покраснела. Неужели ее увлеченность набуанским королем стала так заметна? И… последний день? Будет жаль, если они еще нескоро увидятся, но, в конце концов, есть же голонет, а он не всю жизнь будет королем, насколько она помнила, на Набу есть ограничение на продолжительность сроков правления. Если, конечно, Палпатин и его не упразднил, с него бы сталось насильно поменять конституцию родной планеты, чтобы не пришлось возиться с убийством неугодных королей.

Но сколь ей ни хотелось поискать Люка, в первую очередь она должна была выполнить сегодняшнее задание Альянса. Задание внезапно опасное и ответственное, так непохожее на ее обычную работу курьера и сборщика информации. Ей нужно было лично пройти в дворцовый офис гранд-моффа Галифакса и вставить в его терминал присланный датастик. Лею снабдили графиком смены караула и картами покрытия камер, и сейчас она осторожно шла по боковым коридорам, обычно используемым обслугой, изо всех сил прислушиваясь. В каких-то коридорах она сможет отовраться, что заблудилась, в каких-то – просто прошмыгнуть мимо, но сейчас Лея чувствовала себя настоящей шпионкой. Она изо всех сил представляла себя маленькой серой мышкой, незаметной, сжавшейся в комочек, абсолютно неважной. Этому научила ее когда-то давно в детстве тогрута, гость отца, и с тех пор Лея заметила, что порой взгляды людей скользят по ней даже при взгляде в упор, если она как следует сконцентрируется. А концентрироваться Лея умела.

Панель на двери офиса гранд-моффа светилась красными огоньками. Натянув на руки тонкие длинные перчатки, Лея подошла и медленно набрала присланный ей код. Двери бесшумно разъехались, она скользнула внутрь, следя за тем, чтобы не соскользнул с головы капюшон, чтобы не оставить ни волоска в кабинете Галифакса. Кто знает, что было на датастике, сейчас надежно запечатанном? Все так же осторожно она распечатала пластиковый конверт и достала датастик, чтобы вставить его в призывно мерцающий терминал. Стараясь даже не дышать, Лея выскользнула из кабинета гранд-моффа. Все, миссия почти выполнена, теперь осталось лишь тихо и незаметно вернуться в основную часть дворца.

Не позволяя своей концентрации ослабнуть ни на секунду, Лея шла по пустынным коридорам, тихая, незаметная, серая мышь, которой нужно пройти мимо нексу. Она почти прошла небольшой закоулок, отделяющий эту часть дворца от технического туннеля, ведущего прямиком в Зал Тысячи Фонтанов, как откуда-то слева раздались голоса и странное мерное шипение.

Лея закусила губу. Здесь сейчас никого не должно было быть, она знала это абсолютно точно, как знала и то, что камер в этом коридоре нет. Голоса раздавались из-за угловой арки, благодаря странной акустике, ее там слышать не могли, а вот она могла подобраться совсем близко и посмотреть из-за резного проема. Или же она могла выкинуть странные голоса из головы, свернуть в туннель и спокойно дойти до императорского сада.

Не зная, что делать, Лея закрыла глаза и прислушалась к себе, к тому странному голосу в уголке ее сознания, который всегда подсказывал, как лучше поступить. Ее чувство опасности молчало, и даже… влекло ее туда.

Неслышно подобравшись к проему, Лея затаила дыханье и осторожно выглянула за угол. И тут же застыла, сжимая руки в кулаки так сильно, что не будь на ней перчаток, процарапала бы ногтями кожу.

Дарт Вейдер стоял там черным изваянием. Обычно такой угрожающий, даже нависающий, сейчас он, казалось, несколько расслабился, от его позы не веяло опасностью, как обычно. И как она могла не опознать в мерном шипенье звук его респиратора!

Но Лею поразило не это. Перед ним, в таких же черных, расшитых золотыми гербами Набу, одеждах, и в черном клобуке с переливающимся сложным орнаментом, стоял король Тиферет.

Люк. Перед ним стоял Люк. Вейдер поднял огромную черную руку, коснулся пальцами выбеленной щеки, и Люк не отдернулся, а наоборот, сам склонил голову на бок и едва заметно улыбнулся. Он поднял свою руку в белой, сатиновой, такой контрастирующей перчатке, и положил ладонь тому на грудь, прямо рядом с управляющей панелью. Вейдера это, казалось, ничуть не смутило, свободной рукой он накрыл его ладонь своей, такой огромной по сравнению с маленькой, хрупкой белой кистью.

Лею едва не стошнило. В этой сцене было столько… нежности. Столько близости.

И она еще целовалась с этим предателем!

Все так же, боясь выдохнуть, изо всех сил молясь, чтобы ее не заметили, Лея отступила назад, вглубь коридора, и по тоннелю к обитаемой части дворца. Она и думать забыла о миссии, о гранд-моффе Галифаксе, о датадиске, в голове билась лишь мысль: «Как он мог?»

Люк Наберри никогда не был другом восстания. Его сестра, наверное, тоже, и как счастлива Лея была сейчас, что никогда не позволяла себе ничего больше двусмысленных намеков. Интуиция в кои-то веки ее обманула, она едва не выдала себя имперским ищейкам! Как влюбленная девчонка, повелась на льстивые речи Люка, который… Он и Вейдер… Но как он мог? И – с Вейдером?!

С застывшей на лице маской дипломата Лея вышла в сад, направилась по тропинкам меж фонтанов, то и дело приветствуя остальных гостей. Она прошла мимо Пуджи с милой улыбкой, даже рассмеялась ее шутке, хотя сердце внутри разрывалось от ярости и обиды.

В конце галереи показалась фигура в черном. Лея резко развернулась, встретившись взглядом с голубыми глазами.

– Ваше Величество, – приторно-любезно улыбнулась она. Люк, как будто почувствовав неладное, так же формально поклонился.

– Принцесса, – кивнул он, и выпрямился, растерянно оглядывая ее, – Лея, что-то не так? Хочешь поговорить об этом после приема?

– Ну что вы, король, Альдераан всегда рад нашим тесным связям с Набу. Однако в интересах моего народа я не могу позволить этим связям перерасти в слишком личные. Если хотите назначить встречу, пожалуйста, обратитесь к моему секретарю, – пропела Лея.

– Да, конечно, Ваше Высочество, прошу меня простить, я больше не отниму вашего времени, – так же мягко ответил он, но Лея видела, как на дне голубых глаз плещется непонимание и обида.

Нет! Это он обманул ее, проклятый имперский прихвостень!

– Я хотел попрощаться, принцесса Лея. Завтра утром мой корабль отбывает на Набу, – тихо сказал он, отступая на шаг. Лея почувствовала укол вины, но тут же одернула себя и натянула на лицо самую вежливо-безразличную улыбку.

– Удачного путешествия, Ваше Величество.

Люк снова посмотрел на нее. В голубых глазах растерянность вдруг сменилась сначала тихим ужасом, а потом пониманием. Он замер, и Лея тоже замерла вместе с ним, как будто сейчас мир застыл на грани… чего? Она и сама не знала.

– Если вы когда-либо захотите со мной связаться или вам понадобится помощь… я попрошу сенатора Наберри прислать вам номер моего комлинка.

Лея хотела ответить, что это совсем не нужно, что она удалит сообщение Пуджи, как только увидит, но смолчала.

На следующее утро, когда она проснулась, у дверей апартаментов сенатора Альдераана уже стоял курьер с огромным букетом цветов. Записки к нему не прилагалось, но Лея и без того знала, от кого подарок. Зарывшись в голонет, она нашла-таки толкователь набуанского языка флористики.

Темно-красные соцветия варин – сожаление. Пиренея – сокрытая правда. Горный калцехон – предостережение. Желтые декоративные листки аэну – молчание. Кровавые росчерки касты и еще более темные, почти черные цветки эйрны – тьма и предательство. Лея фыркнула, уж об этом ее предупреждать не следовало. Что, он уже жалел, что она узнала их с Вейдером маленький секрет? Но почему тогда Лея не исчезла в ночи? Почему он послал ей такой странный букет, надеясь, что она расшифрует этот вежливый вариант «держи язык за зубами»?

Она задумчиво повертела в руках букет. В его сердцевине, посреди алых и темных оттенков, сплетались два цветка. Белый шар лотоса – чистота и свет надежды. И золотистая набуанская роза-лея.

Цветок с ее именем. Лея только сегодня узнала, что он существует, и сейчас, не веря своим глазам, читала сопутствующее описание.

Торжество демократии над силами тирании. Роза-лея венчала букет, что преподнес сын короля Апраны будущей королеве Полане.

Лея сглотнула, снова глядя на букет. Это была неправда. Она что-то не так перевела. Не поняла двойного, тройного смысла. Но Люк ведь знал, что она не будет разбираться в хитром языке цветов, максимум сможет заглянуть в первый попавшийся толкователь.

Она должна была рассказать обо всем отцу. Альянсу. Доложить, что Дарт Вейдер и король Набу были… кем?

Комлинк лежал перед ней. Всего лишь набрать код шифровки. Всего лишь отправить донесение.

Лея коснулась пальцами шеи. По всей логике она уже должна была валяться в какой-то подворотне с раздавленной трахеей. Люк ей доверился.

Роза-лея развернула свои лепестки навстречу восходящему солнцу.

@темы: фанфики, Star Wars

---

Серия про Хакса Скайуокера

Название: Дождь
Размер: драббл, 768 слов
Пейринг/Персонажи: Дарт Вейдер, Армитаж Хакс, Брендол Хакс, закадрово – Люк Скайуокер/Шира Бри (Люмия)
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: О хитросплетениях родословной Армитажа Хакса
Примечание/Предупреждения: АУ, смерть персонажа


– Винтовой перелом берцовой кости левой ноги, дробление мыщелков дистального отдела бедренной кости обеих ног, перелом костей таза, защемление позвонков лумбарного отдела позвоночника… – безэмоционально перечислял дроид список повреждений. Обгоревшее, изломанное тело девушки на операционном столе было вытянуто, как на прокрустовом ложе, чтобы собрать по кускам то, что еще собирается, и вставить киберплаты туда, где поможет только протезирование. Вейдер застыл неподвижно в углу операционной, вперив взгляд в мониторы с жизненными показателями, мыслями погрузившись в далекое, далекое прошлое, где двадцать лет назад в имперском медицинском центре так же собирали по частям руины того, что когда-то было человеком.

– Плод испытывает асфикцию, вероятность выживания низкая, рекомендован аборт, – продолжал бубнить дроид, и Вейдер резко дернулся:

– Что? Какой еще плод?

– Пациентка на момент инцидента была беременна, предположительный срок – семь недель.

Вейдер недоуменно нахмурился под маской. Шира в своих докладах ни разу не обмолвилась, что может быть беременна. Она вообще не должна была даже попасть в ситуацию, где беременность стала бы возможной! Хотя…

– Рекомендацию отклонить. Есть возможность провести сравнения ДНК плода с образцом?

– Так точно, сэр. Прикажете собрать образец? – Дождавшись подтверждения, дроид поспешил к операционному столу. Вейдер переключил контроллер своего костюма и подошел к аналитической станции. Его аппарат обеспечения и без того постоянно делал пробные заборы крови, не было ничего сложного в том, чтобы немного переконфигурировать программный код.

Цифры на экране подтвердили то, что он и так уже знал. Ребенок Ширы был сыном Люка Скайуокера и его внуком.

– Плод спасать любой ценой, – отдал он краткий приказ.

– Сэр, на данном этапе спасение плода может крайне негативно сказаться на здоровье матери. Приоритетный принцип… – продолжался мерный бубнеж, но Вейдер лишь нетерпеливо отмахнулся:

– Любой ценой, дроид.

– Есть, сэр, – раздался ровный голос. Задвигались механические руки операционной станции, тревожно запищали аппараты жизнеобеспечения. По Силе прошла рябь, Шира сопротивлялась, не желая расставаться с жизнью.

Через несколько часов все было кончено.

Вейдер неотрывно смотрел на затемненный цилиндр маточного репликатора, туда, где пока еще очень слабо, но отдавалось в Силе такое знакомое присутствие.
На операционном столе остывал искореженный труп.

Внук. У него родился внук. Совсем маленький живой комочек, не больше фасолины, такой беззащитный. Нестрашно, Вейдер ничему не позволит ему угрожать. Жаль, что так получилось с его матерью, но он – и Люк, когда примет его сторону – сумеют обеспечить малышу семью.

Обожженные губы под обсидиановой маской сами собой растянулись в улыбку. Он подошел к репликатору и положил руку на холодное стекло. Наверное, он мог простоять так все те месяцы, которые потребовались эмбриону, чтобы «дозреть».

Но сначала надо было позаботиться, чтобы о его внуке не узнал император.

Улыбка резко исчезла с губ ситха. Его война с Сидиусом могла затянуться, да и сын настаивал на том, чтобы прятаться со своими друзьями-повстанцами по самым глухим уголкам галактики. Сейчас его маленький внук еще совсем незаметен в Силе, но со временем император мог почувствовать новое присутствие.

Через семь месяцев неприметный имперский шаттл приземлился около одного из скрытых бункеров, разбросанных на тренировочном полигоне имперской Академии Арканиса. Крупные капли дождя разбивались о зеленую листву, путались в сизой хвое.

Живой зеленый мир, вода, свободно льющаяся с небес. Внуку Вейдера не придется задыхаться обжигающим песком пустыни под опаляющими до костей лучами солнца.

В небольшой пристройке на краю летного поля его уже ждал невысокий полноватый офицер со светло-рыжими волосами.

– Милорд, – отдал он честь, с удивлением смотря на сверток в руках ситха, – я получил ваши распоряжения…

– И у вас есть вопросы, комендант Хакс, – перебил его Вейдер. - Закономерно. Это не то задание, которое я мог бы поручить кому угодно. Но за вашей карьерой я следил еще с тех пор, как вы были офицером Старой Республики, и знаю о вашем проекте. Что ж, вам выпал уникальный шанс. Этот мальчик – будущий правитель Империи. И в ближайшие годы именно вам предстоит стать его наставником. Думаю, вам удастся привить ему достойные идеалы.

– Для меня станет величайшей честью позаботиться о вашем внуке, милорд, – серьезно кивнул Хакс, принимая из его рук сверток. Сила заверяла в его искренности, Хакс и впрямь отчаянно хотел вырастить из младенца на его руках величайшего императора в истории.

Что ж, хотя бы его внуку никто не станет забивать голову глупыми россказнями о Восстании. А какофония потоков Силы от проекта «Харвестер» скроет его от взора Сидиуса.

– У него есть имя, милорд? – тихо спросил Хакс, стараясь не разбудить младенца.

– Имя не важно, он все равно возьмет другое, когда вырастет, – равнодушно отозвался Вейдер. Все ситхи брали. Не оглядываясь, чтобы не передумать, он стремительно вышел на летное поле и направился в сторону шаттла.

Хакс посмотрел на сомкнувшиеся створки двери, а затем перевел взгляд на мирно сопящего мальчика. Рыжеватый пушок на его маленькой голове был даже немножко забавным.

– Думаю, я назову тебя Армитаж, – задумчиво произнес он. – Придется сказать, что ты мой. Ох и взбесится же Маратель.

Дождь на Арканисе и не думал прекращаться.



Название: Лёд
Размер: мини, 2526 слов
Пейринг/Персонажи: Армитаж Хакс/Кайло Рен, Маратель Хакс
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Хакс узнает о хитросплетениях своей родословной.
Примечание/Предупреждения: AU, продолжение фанфика «Дождь»


Хакс стоял на мостике «Финализатора» и до рези в глазах вглядывался в стекло лобовых иллюминаторов. За ними с неторопливостью и неумолимостью ледника разламывался на части труд всей его жизни.

Старкиллера больше не было.

Он стоял с прямой спиной, сцепив руки в замок, и спокойным ровным голосом отдавал команды перепуганному экипажу. Потеря базы потрясла их всех, и лишь непоколебимая уверенность командира могла сейчас помочь спасти хоть что-то. То и дело на него накатывала тошнота, но Хакс упрямо сглатывал застрявший в горле комок и продолжал все так же четко приказывать подбегающим офицерам.

— Сэр, — обратилась к нему женщина средних лет с нашивками военного медика. Её темная кожа лоснилась от пота, форменная фуражка немного съехала. В иную минуту Хакс сделал бы выговор за такую расхлябанность, но сейчас только кивнул. — Сэр, сложилась непредвиденная ситуация. Кайло Рен был доставлен в медотсек в шоковом состоянии, он пострадал от разрыва внутренних органов и обширной кровопотери. Нам удалось остановить кровотечение, однако состояние по-прежнему критическое, переливание донорской крови из существующих запасов вызвало резкую иммунную реакцию, доведя пациента до состояния комы.

Хакс едва заметно сжал зубы. Приказ Верховного Лидера не допускал разночтений, жизнь Рена требовалось спасти любой ценой, сколько бы людей и техники им ни пришлось бросить.

— Альтернативы? — упрямо спросил он. Не может быть, чтобы они ничего не могли сделать. Кайло был обязан выжить. Обязан.

Хакс не собирался вспоминать, как смотрится бледная кожа на темных простынях в генеральских апартаментах. Как Кайло довольно потягивается, совершенно не стесняясь наготы, и с обожанием смотрит на него. Не собирался. Но взгляд карих глаз неотвязно преследовал его.

— Да, сэр. Мы проанализировали биопрофайлы всего состава «Финализатора» на донорскую совместимость, и ваш показал наибольший процент совпадения. Если бы вы могли проследовать в медотсек... — протянула она и осеклась, глядя на творящуюся вокруг неразбериху.

— Идемте. Лейтенант Митака, перенаправляйте все отчеты ко мне на датапад, оставляю мостик на вас, — резко скомандовал он, не позволяя внутреннему раздражению захлестнуть его. Конечно же, Кайло должен был оказаться таким особенным, что плебейская кровь штурмовиков уже не годилась, ему надо было оторвать Хакса от эвакуации.

Медотсек встретил его еще большим переполохом, неразберихой и внезапными вспышками извинений, стоило Хаксу появиться в поле зрения медперсонала и многочисленных пациентов, пострадавших при разрушении базы.

Воздух здесь был пропитан отчаянием и подспудной паникой. Как тут вообще кто-то мог вылечиться?

А, опять. Галлюцинации. Он не мог всего этого знать. Он не мог знать, что у штурмовика в дальнем углу перебило руку, а тот этого даже не чувствует, давясь слезами по погибшей на Старкиллере подруге. Просто галлюцинации. Он не может знать, что белокурая девушка в перепачканном кровью халате борется с тошнотой, уже понимая, что не спасет своего пациента, но все еще продолжает сшивать рану.

— Отставить, сержант, он уже умирает. Подарите ему безболезненную смерть и идите оказывать помощь тем, кто в ней нуждается, — не выдержал он, остановившись на секунду. Девушка подняла на него красные глаза и кивнула:

— Есть, сэр.

Военный врач лишь молча посмотрела на него и продолжила путь. Она не собиралась спрашивать, как он знает. Хакс бы и не ответил.

Это галлюцинации. Это все нереально. Отец говорил не забивать голову глупостями и всегда следовать голосу рассудка. Он не должен поддаваться сердцу в угоду логике даже в такой стрессовой ситуации.

Кайло Рен занимал отдельную палату. Бледный, с развороченным боком и обожженным плечом, сейчас он был не непобедимым монстром, а уязвимым, хрупким даже человеком. Его и без того светлая кожа посерела, а губы казались синюшными. Кровопотеря.

Мониторы пиликали тревожно и прерывисто, пульс был нитевидным, цифры давления неуклонно падали и приближались к красной отметке. Еще один врач, теперь уже белый мужчина, тревожно смотрел на показатели и что-то докручивал на панели аппарата жизнеобеспечения. Заметив Хакса, он тут же встал и указал ему на процедурное кресло.

— Прошу вас, генерал.

Хакс не мог отвести взгляда от сначала прозрачной, а затем ставшей темно-красной трубки, связавшей его с Реном.

— Как так получилось, что из всего экипажа подходящим донором оказался только я? — пробормотал он, не зная, как еще отвлечься. Все его познания в изосерологии[1] ограничивались смутными воспоминаниями о группах крови и резус-факторах.

— В крови Кайло Рена была обнаружена необъяснимо высокая концентрация симбионтных органелл — мидихлориан. В норме их баланс поддерживается специализированным белком-ингибитором, но в данном случае белок в крови реципиента отсутствовал, что и породило иммунную реакцию системы. Мы пока что не можем предположить, является ли подобное свойство организма пациента патологией или же генетической особенностью, так как его ближайший родственник, насколько нам известно из файла, функционирует нормально.

Хакс не знал, чтобы шпионы Первого Порядка сумели раздобыть где-то медицинский файл Леи Органы или капитана Соло. И, насколько он был в курсе, рядовые члены экипажа даже не подозревали, что Рен приходился сыном этим двоим.

— Родственник? — переспросил он с ноткой любопытства. Врач посмотрела на него с недоумением.

— Сэр, магистр Рен приходится вам двоюродным братом. Мы не прогоняли анализ, чтобы узнать, с какой стороны, только уточняли биосовместимость. Но концентрация мидихлориан в вашей крови так же абнормально высока. Если хотите, мы можем провести полноценный анализ на возможные последствия.

— Проведите полный генетический и физиологический анализ. Отчет предоставить мне к вечеру. Результатам присвоить статус секретности альфа-семь-семь-девять.

— Так точно, сэр.

Высший уровень секретности. Хакс уже ничего не понимал, но мало ли...

* * *

Тем же вечером он просматривал доставленный отчет. Сухие цифры были куда показательнее, чем неуверенные слова доктора. Вероятность того, что они двоюродные братья (по материнской линии для Кайло и с отцовской для него самого, судя по отсутствию общей митохондриальной ДНК), была лишь немногим меньше ста процентов.
Это невозможно. Невозможно. Невозможно. Брендолу Хаксу было уже около сорока, когда Армитаж появился на свет. Он никак не мог оказаться сыном Дарта Вейдера.

Хакс достал бутылку бренди и налил на два пальца. Тут следовало выпить.

Немного успокоившись, он потянулся к своему личному комлинку и, установив настройки на высший уровень шифрования, набрал код, которым не пользовался уже лет пять, с похорон отца.

— Армитаж, — раздался на том конце холодный, аристократично-выверенный голос, — от тебя давно не было вестей. Я слышала, вы одержали блистательную победу над Новой Республикой? Хосниан прекратил существовать.

Хакс прищурился, вглядываясь в моложавое лицо в обрамлении безупречных светлых локонов. Его встретили светская улыбка и абсолютно равнодушные глаза.

Конечно, новости о взрыве Старкиллера еще не достигли галактики.

— Леди Маратель, рад застать вас в добром здравии, — чопорно отозвался он. Эта холодная, безжалостная женщина не упускала случая одернуть маленького Армитажа за любое проявление эмоций, но кадета, а со временем и генерала Хакса она научила бесценному умению всегда оставаться хладнокровным и держать язык за зубами. — Прогресс армии Первого Порядка в установлении господства над территориями так называемой Новой Республики неоспорим. Счастлив, что вы заметили.

— Хосниан-секунда славился своими горячими источниками. А вы взорвали всю систему. Жаль, теперь мне придется найти новый курорт, — притворно вздохнула Маратель и посерьезнела: — Но что случилось, мальчик мой? Ты так давно не звонил, неужели соскучился по матушке?

Маратель никогда не была его матерью. Бастарду, прижитому от кухонной девки, дали понять это совершенно ясно. Но когда его карьера пошла в гору, Маратель стала ласковее на людях, купаясь в отблесках его славы.

Маратель любила и умела играть в политические интриги и, понимая, что его победы станут ее победами тоже, всячески поддерживала Армитажа. Однако он хорошо помнил ее гневное, презрительное выражение, когда, будучи маленьким мальчиком, попытался ухватиться за юбку из дорогого шелка.

Маратель любила играть в игры. Хакс не был настроен на игру.

— Кто мой отец? — спросил он прямо, глядя в безупречное, как фарфоровая маска, лицо женщины.

— О чем ты говоришь, Армитаж? Прошло всего пять лет, неужели ты позабыл Брендола? — спокойно отозвалась она, но даже через разделяющие их расстояния он почувствовал кольнувшее Маратель волнение.

Ерунда какая-то. Не мог он ничего почувствовать.

— Кто мой отец, леди Маратель? — повторил он, добавляя в слова веса. Убедительности. Иногда, когда он говорил таким тоном, люди будто проминались под его волей, покорно следуя уверенному приказу.

Все они хотели вожака. Хакс был достоин повести их. Харизма и уверенность — больше серой массе ничего не надо.

— Как ты узнал? — немного помедлив, ответила женщина. — Канал защищен?

— Канал защищен. Как узнал — сейчас неважно. Кто он?

— Я не знаю точно, кто твой отец, хотя и догадываюсь. Брендол рассказал мне правду только перед самой смертью, тогда же передал все бумаги и датапад с записями. Он не знал, захочешь ли ты когда-нибудь узнать обо всем, и велел сказать, только если ты сам спросишь. Имя твоей матери — Шира Элан Колла Бри, уроженка Корусанта, майор Имперской Службы Безопасности. Когда тебе было три года, у тебя нашли достаточно редкое генетическое заболевание, и Брендол получил ее медицинский файл с указанием нужного курса лечения. Рецидивов ни разу не было, и эту информацию не стали включать в твой общий файл, чтобы избежать вопросов.

— Каких вопросов? — нахмурился Хакс. Итак, его мать была не кухаркой, как ему говорили, а майором ИСБ. Это все еще ничего не объясняло.

— Как ты верно понял, Брендол не приходится тебе биологическим отцом. Тебя ему просто однажды привезли, приказали заботиться, вырастить из тебя имперского лидера и до поступления новых приказов держать твое происхождение в тайне. Только перед самой смертью Брендол нарушил этот приказ. Что ж, он достиг успеха, ты командуешь всем тем, что осталось от Империи, — вдруг горестно вздохнула Маратель. Армитаж знал, что где-то в глубине души та искренне любила своего мужа.

— От кого исходил приказ? — процедил он, борясь с внезапно нахлынувшим сочувствием. Эта женщина не заслуживала его эмоций. Никаких эмоций.

— От лорда Вейдера, — спокойно обрушила ему на голову бомбу Маратель. — Он представил тебя как своего внука и наследника империи.

Хакс остолбенел. Из всех имен... но все складывалось. Генетическая аномалия. Кровное родство, предусматривающее общих дедушку и бабушку. Мать майор ИСБ, которая наверняка проводила операции внедрения.

У Дарта Вейдера был всего один сын, о котором было известно галактике. Брат Леи Органы, пилот, террорист, убийца миллионов, рыцарь-джедай Люк Скайуокер.

Он хотел заорать, что это неправда. Что это невозможно. Что Брендол не мог ему не сказать. Но давняя привычка держать лицо перед этой ледяной женщиной заставила его спокойно кивнуть.

— Спасибо, леди Маратель. Это все, что я хотел узнать. Я обеспечу безопасный канал доставки, чтобы вы могли передать все материалы. Всего хорошего.

— Конечно, Армитаж. Всегда рада помочь. Обращайся, — так же чопорно ответила женщина и выключила связь.

Хакс очень медленно, очень осторожно положил комлинк, так же осторожно сложил руки на стол и уперся лбом в скрещенные запястья. Думать не хотелось. Хотелось выть от боли и обиды.

Отец — Брендол Хакс не был ему отцом, но Армитаж не мог перестать его так называть — никогда его не любил. Считал слабым, недостойным, наказывал за малейший проступок. Подспудно ненавидел за то, что Маратель так и не смогла простить ему измену — как теперь знал Хакс, лишь мнимую. Армитаж не имел права быть чем-то меньшим, чем идеалом. Холодный, трезвый ум, безупречно заточенный клинок, готовый снести все на своем пути. Абсолютный лидер. Теперь все становилось понятно. Армитаж никогда не был его сыном — конечно, Брендол его не любил. Как можно любить того, из-за кого ты вынужден годами лгать жене, того, кто стал для тебя обузой, о происхождении которой никому нельзя рассказать. В галактике не осталось образца генетического кода Вейдера, только семь лет назад правда о том, что у него есть дети, всплыла на заседании республиканского Сената. Кто бы поверил коменданту заштатной Академии, если бы тот заявил, что у него на руках наследник трона? Он всего лишь с ожесточенной эффективностью исполнил полученный им приказ — вырастить из Армитажа будущего имперского лидера.

И ведь тот им стал. Да, Старкиллер обернулся катастрофой, но в остальном — Армитаж взобрался на вершину иерархии Первого Порядка и сделал это сам, без тени легендарного деда за спиной. Он построил машину гибели, перед которой Звезда Смерти содрогнулась. Ему не нужна была Сила, чтобы стать великим!

Сила. С раннего детства Хакс чувствовал настроения людей, мог сказать, когда кто-то лжет, угадать, где находится потерянная вещь. Отец — нет, Брендол! — нет, отец — всегда жестоко наказывал его, называл выдумщиком, говорил, что тот сам спрятал запонку или потерянный браслет Маратель, что он лгун, что только трезвый рассудок и холодный расчет могут быть реальными. Хакс не помнил, сколько раз подспудное чувство опасности заставляло его на полигонах уклоняться от бластерного луча еще до выстрела. Там, где кадеты умирали десятками, он проходил без царапины, заслуживая ненависть сверстников. И со временем Хакс устал. Он перестал слушать внутренний голос. В его голове поселились ровные ряды чисел, стройные и понятные строчки уравнений. Хакс был инженером, генералом, правителем. Ему не нужна была Сила.

Сила... Кайло. Сила всегда была доменом Кайло. Его двоюродного брата. Единственного человека в галактике, в чьих жилах текла кровь Дарта Вейдера. Органу и Скайуокера он уже не считал, очень скоро Первый Порядок найдет их в самых глухих уголках галактики, сотрет с лица земли. И тогда останется он — и Кайло.

Знал ли Сноук? Иногда Хакс ловил на себе оценивающий, змеиный взгляд. В голове как будто ворочались холодные склизкие пальцы. Ощущение было неприятным, Хакс начинал думать о ярком, очищающем сознание пламени — и пальцы отступали, словно обжегшись. Он знал, что у Кайло со Сноуком есть какая-то связь. Мог ли тот влезть в голову Хаксу?

Он проворочался до трех часов по корабельному времени, тщетно пытаясь уснуть. Наконец, злясь на себя, поднялся, осторожно чтобы не разбудить, отодвинул Миллисент, бесшумно оделся. Путь его лежал в медотсек, туда, где под присмотром меддроидов все еще спал Кайло. Его состояние стабилизировалось, но должно было пройти еще несколько дней, прежде чем тот очнется.

Ночной цикл освещения заставлял щуриться, чтобы вглядеться в заострившиеся черты, но Хаксу не хотелось искать выключатель. Чуть скошенный лоб, крупный нос, пухлые губы, обычно такие красные, а сейчас мертвенно-бледные. Он был ничуть не похож на Хакса. Но и Лея Органа и Люк Скайуокер были не очень похожи. А еще оба тонкокостные, маленького роста... и Кайло, и Хакс были весьма высокими людьми. Дарт Вейдер тоже был очень высоким. А вот телосложение Хаксу, кажется, досталось от отца. Он всегда удивлялся, как мог быть таким худым по сравнению с грузным Брендолом, но Скайуокер на старых голографиях тоже казался весьма худощавым. Одной загадкой меньше. Голубые глаза у него тоже, наверное, от отца. Цвет волос... он пока не видел голографии Ширы Бри, но догадывался, что та окажется рыжей. Вейдер постарался, чтобы человек, выбранный им в качестве наставника своего внука, мог внешне сойти за его отца. Нашел учителя, который, при всей своей жестокости, выковал из него идеального лидера. Сказал, что Хакс станет будущим правителем империи.

Сейчас Хакс жалел, что никогда не слушал бормотаний Кайло о величии Дарта Вейдера. Интересно, как бы сложилась его жизнь, выживи тот при Эндоре? Никто так и не знал, что произошло там, на Звезде Смерти. Одни говорили, что Вейдер и Император убили друг друга в борьбе за власть, иные — что Скайуокер убил обоих.

О! Он мог оказаться сыном отцеубийцы. Он уже был двоюродным братом отцеубийцы. И сам был убийцей с горой трупов выше, чем у его отца-террориста, даже чем у деда — имперского палача. Великолепная семейка, ничего не скажешь.

Хакс улыбнулся и, позаботившись о том, чтобы видеозапись закольцевалась на ближайшие полчаса, присел на кровать Кайло. Медицинские приборы мерно пищали, пульс и давление были в норме. Хакс поднял руку и осторожно, стараясь не задеть бакта-повязки, убрал выбившийся черный локон за ухо. Таких больших ушей у него тоже не было, но на Кайло это казалось даже... мило?

Будет жаль, если оставленный мусорщицей шрам обезобразит его черты. Хакс подозревал, что при всем своем обожании Кайло все-таки не хотел настолько приблизиться к их дедушке, чтобы примерить на себя все его увечья.

Он наклонился к противоположной от раны стороне и аккуратно поцеловал Кайло в щеку. Когда тот проснется, им надо будет серьезно поговорить. Но... у них же не могло быть совместных детей. Зачем что-то менять?

Дарт Вейдер так хотел, чтобы его наследники правили галактикой? Что ж, Хакс сделает все, чтобы претворить эту мечту в жизнь. Как там любит говорить Кайло — закончит то, что он начал?

___________________
[1]Изосерология — учение о биологических различиях между организмами одного и того же вида, определяемых при помощи нормальных или иммунных сывороток.

@темы: фанфики, Star Wars

---

Тот самый галенолюк

Тут уже чисто ссылка, чтобы не терять, но вообще это тот самый макси, к которому здесь иногда будут появляться зарисовки, и к которому были мысли Вейдера на Илуме несколькими постами раньше. Был написан в рамках ФБ-2017 и выложен там же, есть весь в комментах

Название: Дорога в небо
Автор: fandom Star Wars 2017
Бета: fandom Star Wars 2017
Размер: макси, 36 726 слов
Эпоха: Восстание
Пейринг/Персонажи: Гален Марек (Старкиллер)/Люк Скайуокер, практически весь каст ОТ
Категория: слэш
Жанр: драма, экшн, романс
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: эпичная история любви на фоне взрывов и дурацких планов
Примечание/Предупреждения: АУ, ООС, сцены жестокости и насилия, сцены эротического характера, смерть второстепенных персонажей
Для голосования: #. fandom Star Wars 2017 - "Дорога в небо"

fk-2017.diary.ru/p213521711.htm

@темы: фанфики, Star Wars

---

Vader's Fist, додо-стайл

Название: Маленький просчет
Размер: драббл, 999 слов
Эпоха: Империя
Пейринг/Персонажи: Энакин Скайуокер (Дарт Вейдер)/Шив Палпатин (Дарт Сидиус), мельком - Йода
Категория: слэш
Жанр: стеб, PWP
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: составляя великий план по обращению Энакина Скайуокера, Сидиус не учел, что его новый ученик обладает весьма любопытными сексуальными пристрастиями
Примечание/Предупреждения: АУ, ООС, злостный стеб, нон-кон, додо-стайл, издевательство над бедным и несчастным императором, который и мухи не обидит
Автора вдохновлялся вот этой заявкой с однострочников. Согласие автора однострочника получено. Если отражение в зеркале когда-нибудь не согласится с моим мнением, придет пора искать психотерапевта. А, возможно, и сразу психиатра.



Палпатин не любил признавать свои ошибки. Порой это бывало необходимо, планы по завоеванию галактики менялись на ходу, огрехи были неизбежны, но все-таки признавать, что величайший владыка ситхов за всю историю ордена мог чего-то не учесть, было горько.

Прячась в каморке для метел от своего ученика, Дарт Сидиус был готов признать, что где-то допустил ошибку.

Юный Дарт Вейдер был вершиной эволюции ордена. Невероятное могущество. Преданность Темной Стороне и его учениям. Сердце, как доменная печь, вечно объятое пламенем страсти. Последнее и было самой большой проблемой. Его ученик вбил в голову, что теперь имеет все права на руку, сердце и задницу учителя.

Орден джедаев еще поплатится, что вырастил из Энакина Скайуокера геронтофила-эротомана.

Ах да, он же уже уничтожил Орден. А Энакин — теперь уже Дарт Вейдер — с широкой улыбкой и дьявольским блеском в глазах приносил ему все новые и новые головы джедаев, решив, что это прекрасный романтический подарок.

О, если бы только его ситх-ученик оказался всего лишь психопатом-маньяком без тормозов! С этим Сидиус бороться умел. С чрезмерной любвеобильностью справиться не получалось. Первый раз получив молнией в лоб за руки, полезшие в штаны канцлера, Вейдер только пришел в восторг и решил, что это их новый сексуальный кинк.

Палпатин с негодованием признал, что стратегия Энакина работала. Разряд молнии, прошивавший нервы, заставлял тело изгибаться от удовольствия, а в паху становилось тесно и тяжело. Вейдер вообще слишком уж сильно влиял на его тело, как будто Силовым майндтриком мог обмануть не только безмозглых штурмовиков, но и ситха-учителя.

Чтобы его ученичка сам Марка Рагнос во все щели отодрал! Тоже, говорят, тот еще развратник был, и Куна с Кель-Дромой к тому же склонял.

Пока что, увы, драли только самого Палпатина. Регулярно. Вечером в постели. На рабочем столе. На троне между приемами. Зажав в турболифте. Он чувствовал телекинетические пальцы в своей заднице, когда разбирал бумаги с Амеддой и Слай Мур. Даже с другого конца галактики его ученик не позволял Сидиусу расслабиться и заскучать. Энакин не понимал слов «Не сейчас» и «Не хочу», с чисто ситхским упрямством беря свое. Манипулировать им так, конечно, было легче легкого, он бы все пять лун Корусканта с неба достал для любимого учителя, все больше и больше погружаясь во Тьму, но цена…

Он опять поморщился от боли пониже спины. Никакого вазелина уже не хватало. А ситх-ученик на волне питающейся страстями Темной Стороны день ото дня становился все сильнее.

И ведь на людях само послушание! Преклоняет колено у трона, глядит преданно желтыми глазами в обрамлении длинных, изогнутых ресниц, вызывая приступы восхищенных вздохов и промокших трусиков придворных красавиц, кивает почтительно «Да, учитель, я вам всецело предан!» Миссии, опять же, выполняет без сучка-задоринки. Империя дрожит от ужаса и вожделения при виде цепного пса императора. Командование флотом вот ему было поручено, чтобы отстал, так мигом порядок в войсках навел. Если бы не эта его обсессия…

— Учитель, вы где, учитель? — донеслось по их мысленной связи. Вейдер должен был быть уже совсем близко, чтобы стали различимы отдельные слова. Палпатин икнул. Его убежище становилось ненадежным. Кажется, настало время радикальных мер.

Про то, что старый зеленый хрыч скрывается на Дагоба, ему доложили разведчики еще в самом начале правления, но, если честно, тогда Сидиусу было не до беглого гранд-магистра. Сидит себе на болоте — ну и пусть сидит. Авось грибами потравится. Но сейчас Йода мог стать последним шансом как-то утихомирить его совсем уж зарвавшегося ученика.

Палпатин посадил угнанный шаттл прямо перед ветхой хижиной. Зеленый тролль потыкал палочкой выкаченный трап.

— Закончить начатое пришел ты, хмм? — проскрипел он своим высоким, противным голосом.

— Нет, джедай. Союз я предлагаю, — в тон ответил Сидиус и мысленно скривился, понимая, что сам начал говорить в той же дурацкой манере. Вот до чего его Энакин довел!

— Союз, хмм? С ситхами союз джедай не заключает. На Светлую Сторону перейти тебе надо! — назидательно произнес Йода, тыкая палочкой теперь уже в его сапог. Палпатин от отчаяния плюхнулся прямо на болотную кочку.

— Да я уже на Светлую Сторону согласен, если ты поможешь мне избавиться от этого маньяка! — взвыл он.

В небе раздался гул турбин истребителя. Палпатин и Йода инстинктивно задрали головы.

Пять красных полос перехватчика Пятого Флота. Как Вейдер его здесь отыскал?!

— Испытание тяжкое на пути к Светлой Стороне тебе предстоит, хе-хе-хе, — захихикал тролль, скрываясь где-то в корнях громадного дерева. Оттуда отчетливо веяло Темной Стороной. И настойкой галлюциногенных грибов.

— А ну стой, сволочь ушастая, — заорал Сидиус, устремляясь в сторону леса, но тут в затылок врезалась черная перчатка, а мощное тренированное тело впечатало его в кору поваленного бревна.

— Учииииитель, если вы хотели романтического пикника на природе, могли бы сразу сказать! Я знаю замечательные места! Вот например охота на лилеков на Рилоте! Или на быков-ранкоров Фелуции! — выдохнули ему жарко прямо на ухо. Шею обожгли острые зубы — Вейдер обожал оставлять свою метку.

— Энакин, сейчас не… — попытался остановить его Сидиус, но, как обычно, у него ничего не получилось. Ученик легко держал оба его запястья в одной руке, а Сила ластилась к Избранному.

— Я освоил новый трюк, владыка, специально для вас, — мурлыкнул Вейдер, свободной рукой стаскивая с Палпатина штаны. Император обреченно выдохнул, почувствовав в своей заднице стальные пальцы, едва обтянутые кожей перчаток. Энакин безошибочно нашел простату, и его тело против воли содрогнулось от волны удовольствия.

— Гнаться по пятам, взять вас так, разгоряченным, в диком лесу — это в самом деле заводит. Спасибо, учитель, за такой щедрый дар, — шептал ситх хрипло, тяжело дыша ему на обслюнявленную шею. Пальцы оставили его многострадальную пятую точку, но Палпатин не обольщался. Он мог лишь взвыть беспомощно, когда в задницу воткнулся огромный разгоряченный кол. Вейдер вбивался в него с неумолимостью буровой установки. Как Амидала вообще выносила этот отбойный молоток?!

И ведь знал, шельма, как входить, чтобы каждый раз приходился ровно на простату. Сидиус ненавидел себя, но извивался от растущего в паху вожделения.

— Я приготовил ответный подарок, повелитель. Только для вас. Натренировался пускать молнии из члена, — рыкнул Вейдер, до хруста сжимая в руке запястья. В воздухе повис запах озона, тело Палпатина выгнулось дугой, а его простата, казалось взорвалась от оргазма. Ну или от прошивших тело вольт.

Кора дерева перед ним вся была в сперме. Где-то в кроне раздалось визгливое хихиканье. Он мог поклясться, что заметил среди листьев зеленого тролля, наглаживающего себя промеж ног. Кажется, императора галактики и величайшего лорда ситхов жизнь-таки поимела.

@темы: фанфики, Star Wars

---

Эзрамол

Название: Тонкости физиологии
Размер: драббл, 833 слова
Эпоха: Империя
Пейринг: Эзра Бриджер/Дарт Мол
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: когда Мол рассказывает Эзре о небольшой разнице в физиологии людей и забраков, тот тут же решает проверить
Примечание/Предупреждения: АУ, ООС, все персонажи являются совершеннолетними
Для голосования: #. fandom Star Wars 2017 - "Тонкости физиологии"


Когда Мол первый раз объяснил, насколько далеко простираются его протезы, и добавил, что физиология забраков позволяет адаптироваться даже к таким экстремальным условиям, Эзра не поверил.

— То есть это как ловишь оргазм, когда тебя трахают в горло?

— У забраков блуждающий нерв может вызвать оргазм у обоих полов, — пожал плечами Мол. Эзра ничего не понял, честно в этом признался и внезапно получил на свою голову увлекательнейшую лекцию о том, какие четыре нерва отвечают за оргазм у людей и забраков и как их можно стимулировать помимо уже знакомой ему правой руки. К концу лекции у него в штанах уже стояло колом, а щеки горели, и ситх, чуя, что Эзра по-прежнему сомневается, предложил проверить прямо здесь и сейчас.

Минут через пять он не верить уже не мог. Мол глядел на него снизу вверх, сев на колени прямо меж широко расставленных ног Эзры и жадно глядя на него огромными желтыми глазищами в янтарной окаемке. Если бы взгляд мог воспламенять, Эзра, наверное, уже сгорел бы — кожа на щеках и груди и так казалась горячей, а одежда — чересчур грубой, тесной и стесняющей. Особенно там, внизу, где рука Мола так задумчиво-неторопливо выводила узоры прямо на натянувшейся ткани в области паха.

Эзра закусил губу и беспомощно всхлипнул, сжимая и разжимая судорожно вцепившиеся в сидение пальцы. Ситх его просто дразнил.
Мол лишь хищно улыбнулся, глядя на мученья Бриджера, и облизал черно-красные губы. Слюна поблескивала на татуированной коже, и от этого вида Эзру лишь больше бросало в жар.

— Терпение, мой ученик, тебе нужно терпение, — мурлыкнул ситх. Эзра хотел возразить, что никогда не соглашался становиться учеником Темного ордена и вообще собирался стать джедаем, но тут Мол наконец-то перестал играться и очень быстро и ловко расстегнул его штаны, и таким же умелым, отточенным движением высвободил наконец уже вовсю вставший член.

Эзра не выдержал и застонал, глядя, с каким вожделением смотрит ситх на блестящую головку.

— Руки мне на голову положи, — хрипло скомандовал Мол, второй рукой проводя по бедру юноши. Тот не сразу понял, что от него требуется, но затем протянул руки и несмело коснулся голого черепа, обхватил пальцами основания рожек. Мол запрокинул голову, безмолвно прильнув к ласкающим его рукам, и Эзра не выдержал, отвел взгляд от затянутых поволокой вожделения глаз, понимая, что иначе не выдержит и кончит.
Как ужасный, несгибаемый ситх мог быть таким… бесстыдно-открытым?

Мол еще раз облизал губы и наклонился наконец к подергивающемуся члену. Эзра застонал, почувствовав, как обхватывают головку горячие губы, как он медленно, но верно погружается в каверну влажного рта, как ловкий язык ситха вычерчивает спирали прямо по огибающим ствол венкам.

Сила вокруг ситха была налита истомой и вожделением. Тот, казалось, испытывал сейчас не меньшее, а то и большее возбуждение, чем сам Эзра. Хотя куда уж больше? Юноша и так отчаянно кусал губы и сжимал все мышцы таза, стараясь не сорваться, не кончить прямо здесь и сейчас.

— Ну уж нет, ученик, так быстро ты не отделаешься, — прошипел Мол, чуть отстраняясь и сжимая в пальцах основание члена Эзры. Тому хотелось одновременно материться, сжать Силой шею ситха и умолять того продолжить. Мол пробормотал:

— Давай, выеби меня в глотку, как следует выеби, ты же хочешь.

Эзра полузастонал-полувсхлипнул, бедра сами дернулись, вбивая член в рот ситха так, что тот едва не поперхнулся. В уголках губ у него скопилась слюна, стекающая по подбородку, вниз по шее, на грудь, к затвердевшим соскам. Мол расслабил горло и ритмично насаживался, двигая головой все глубже и глубже. Могучее, неукротимое чудовище, сейчас он заглатывал член какого-то мальчишки-падавана с жадностью портовой шлюхи, дорвавшейся до пира. Эзре было и стыдно, и неловко, и он все равно не мог оторвать глаз от сомкнутых в кольцо губ, с которых стекала слюна и полупрозрачные капли предэякулянта. Глаза Мола были какие-то совершенно ошалевшие, а Сила вокруг него билась в экстазе. Или это было отражение чувств самого Эзры? От возбуждения пальцы на ногах и руках резко сжались, и только когда ногти пробороздили основания рожек забрака, он вспомнил, что так и держал в руках его голову. Мола резкая боль, казалось, лишь возбуждала, он замычал что-то, мелко подрагивая и заглотил его член еще глубже. По наитию Эзра провел по коже черепа ногтями, обводя узоры татуировок, и ситх заурчал утробно, отзываясь рокочущими, рваными стонами, отдающимися в паху волной удовольствия.

Сила вокруг него взорвалась лавиной ощущений, на мгновение он как будто сам почувствовал на своем языке тяжесть подрагивающей, напряженной плоти, и в тот же миг понял, что уже не может сдерживаться, что кончит здесь и сейчас. Мол выгнулся дугой под его руками, совсем не обращая внимания, что сперма стекает из приоткрытого рта, смешивается со слюной, как Эзра, не удержавшись, забрызгивает его зататуированное, исказившееся в экстазе лицо, зажмуренные веки. Ситх, кажется, вообще ничего не соображал, все так же судорожно подрагивая и вцепившись сведенными в судороге пальцами в бедра юноши.

Эзра невольно усмехнулся. Сила вокруг забрака была полна удовлетворенного блаженства. Кажется, тот и в самом деле не соврал, когда сказал, что получает оргазм от члена во рту. Синестезия, что ли? Протянув руку, он размазал по черно-красной щеке белые потеки. Вид безжалостного, яростного ситха на коленях, такого сильного и такого покорного, во власти захватившего его наслаждения…

О, Эзра был готов доставить ему удовольствие еще раз и еще.

@темы: фанфики, Star Wars

---

Ваня со шваброй

Название: Гордость империи
Размер: драббл, 349 слов
Эпоха: Империя
Персонажи: Челли Афра, Гален Марек (Старкиллер), Шира Бри, Вани, Дарт Вейдер
Категория: гет, слэш
Жанр: юмор, стеб, PWP
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: о главном объекте имперской гордости и его преданных почитателях
Примечание/Предупреждения: АУ, ООС, разговор персонажей о сексе с подробным описанием процесса
Для голосования: #. fandom Star Wars 2017 - "Гордость империи"


Небо Мустафара разрезают шпили обсидиановых башен. Рокочут лавовые реки, наполняя воздух палящим жаром. Атмосфера замка темного властелина пропитана болью и ужасом.

Двое человек скрючились в узком лазу и сейчас с затаенным дыханьем смотрят через отверстие вентиляции под притолокой. Внизу, прямо по центру комнаты, стоит бакта-камера.

— Дрочим, господа и дамы? — раздается заговорщицкий шепот, и к двум наблюдателям присоединяется третья — невысокая худощавая брюнетка с татуировками на правой руке. Взглянув вниз, она жадно облизывает губы.

Рослый, мускулистый юноша с ежиком темных волос едва заметно краснеет. Рыжая девица же ничуть не смущена.

— Дрочили, дрочим и будем дрочить! — гордо заявляет она. Шепотом, конечно, — Афра, обзор не загораживай.

Уже три головы напряженно застыли вокруг вентиляционного отверстия. Брюнетка по имени Афра с придыханьем комментирует.

— А милорд сегодня в ударе. Ты только посмотри на эти мускулы. Вот так сожмет тебя в руках — и кости затрещат. Он же без всякой Силы может просто взять за талию, поднять и насадить на свой член. Выебет на весу, даже не напрягаясь.

Учащенное дыханье и волнение в Силе подсказывают, что ее собеседники полностью с ней согласны.

— Милорд такой громадный, ты только представь, какой у него размерчик! Будет насаживать на свой хуй, а ты даже орать не сможешь, вздохнуть не получится, настолько он тебя заполнит. И будет брать и брать, пока полностью себе не подчинит. Вобьет в тебя имперскую гордость.

Все трое уже совсем красные, с расширившимися зрачками. В штанах юноши можно заметить характерный бугорок.

— Что, Старкиллер, встал? А представь, он как-то раз возьмет и позволит тебе себя трахнуть. Вся эта мощь под руками, все литые мускулы и стальные протезы, и ты будешь знать, что он в любой момент может сломать тебе шею, но доверяет свое тело… — жарко шепчет девушка. Старкиллер закусывает губу, по исказившемуся лицу заметно, что он едва сдерживает стон удовольствия.

Внизу вдруг намечается шевеление. Высокий пожилой человек в черном балахоне приближается к отверстию вентиляции, удерживая в руках швабру.

— А ну пошли отсюда, поганцы! Ужо я вас сейчас! — скрипуче орет он, потрясая своим грозным оружием. Вся троица тут же исчезает в шахтах вентиляции.

Дарт Вейдер, все так же висящий в бакта-камере, закрывает лицо ладонью. Принимать бакта-ванны без протезов он уже опасается.

@темы: фанфики, Star Wars

---

Каллузеб

Название: Ксенофил
Размер: мини, 1518 слов
Эпоха: Империя
Пейринг: Гаразеб Оррелиос/Александр Каллус
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Каллус знает, что ласаты отличаются от людей размерами… но чем еще?
Примечание/Предупреждения: сцены сексуального характера, ксенобиология, нестандартные гениталии, сайз-кинк, римминг, секс-игрушки

Ласаты. Огромные, двухметровый рост для их расы считался ниже среднего. Мускулистые, способные легко удержать человека на вытянутой руке. Чаще всего, за шею. Удивительно ловкие и подвижные для таких громадин. И покрытые короткой шелковистой шерстью. Некоторые люди находили исходящий от нее запах отталкивающим, на других же он действовал не хуже афродизиака.

Александр Каллус, бывший офицер имперской разведки, и действующий агент разведки повстанческой, принадлежал к последней категории. Сам он всего на пять сантиметров не дорос до той самой двухметровой отметки, но на фоне Зеба казался хрупким и миниатюрным. На фоне этого варвара с перекатывающими мускулами вообще очень легко было затеряться. Тем чаще он задумывался о том, каково было бы оказаться в объятиях этих громадных рук. Как Зеб легко мог бы удерживать его на весу.

Какой гигантский, должно быть, у ласатов должен быть член. Как он мог бы насаживаться на него бесконечно, и в конце видеть, как растягивается кожа живота в попытке вместить эту громадину. Как он округлился бы от заполнившей внутренности спермы. Конечно, все это было нереально, человеческое тело такого бы просто не выдержало, но в своих фантазиях Каллус мог представить многое. И представлял, отчаянно дроча в душе, пока одним прекрасным днем Зеб не зажал его в углу каюты и не спросил, не хочет ли тот попробовать по-настоящему. Оказалось, обоняние у ласатов тоже лучше человеческого.

– Только сначала надо будет тебя хорошенько подготовить, – мурлыкнул Зеб ему на ухо, прижимаясь сзади. Даже через грубую ткань униформы Каллус чувствовал теплую тяжесть, уперевшуюся ему в зад. Запустив огромную лапищу ему под рубашку, тот на удивление деликатно царапнул острыми когтями по животу человека, очерчивая дорожку ниже, к ширинке. Намек был более чем понятен.

Каллус не собирался отказываться от вызова.

Три пальца он мог принять легко. Хорошенько постаравшись, даже четыре. Зеб, с жадным любопытством смотрящий, как Каллус растягивает себя, лишь усмехнулся.

– Этого мало, – пробормотал он, подходя ближе и проводя когтистой рукой по обнаженной ягодице. Каллус с трудом унял пробежавшую по позвоночнику дрожь, у него уже стояло колом. Он стоял сейчас перед койкой, прогнувшись в пояснице и облокотившись одной рукой на матрас, и чувствовал себя на редкость открытым. Беззащитным. Зеб провел огромными ручищами по ягодицам, огладил бедра, чуть царапая чувствительную кожу, и Каллус сжал зубы, чтобы не всхлипнуть от удовольствия.

– Но мы начнем, – хрипло пробормотал ласат и, не успел он спросить, что тот имел в виду, медленно отвел руку Каллуса, а затем опустился на колени. Каллус задохнулся, когда на место пальцам пришло сначала разгоряченное дыхание, а затем подвижный, чуть шершавый язык. Уже двумя руками вцепившись матрас и с трудом удерживаясь на ставших ватными ногах, он тяжело задышал, когда мыщцы сфинтера раздвинулись под напором. Это было так… грязно. По-животному. Удивительно возбуждающе. Смазка и слюна хлюпали и стекали ниже, к промежности, холодили яйца. Каллус не выдержал и застонал в голос, когда кончик языка коснулся его простаты. Зеб дразнил его, то проникая на всю глубину, то едва касаясь ануса. Непроизвольно он поставил ноги шире и прогнулся в пояснице. Полустоны-полувсхлипы срывались почти бессознательно. Его яйца уже поджимались, и Каллус понял, что вот-вот кончит, ни разу к себе не прикоснувшись, только подмахивая языку ласата. Зеб, кажется, тоже это понял, потому что вдруг отстранился и поднялся.

– Что?.. – не успел он возмутиться, как сзади уперлось что-то твердое и прохладное.

– Рано тебе еще… Каллус… меня принимать, – хрипло выдохнул Зеб, медленным, уверенным движением ввинчивая в него анальную пробку. Второй рукой он, судя по влажным шлепкам сзади, дрочил себе. Со стоном, Каллус подался назад, насаживаясь на пластик, чувствуя, как раздвигаются мускулы, приспосабливаясь к все более и более расширяющейся игрушке. Зеб низко, гулко застонал, на нижнюю часть спины Каллуса и вдоль ануса пролилось что-то горячее и вязкое, должно быть, ласатское семя. Пробка, войдя на всю длину, уперлась прямо в простату, и Каллус, не выдержав, кончил.

Руки его не держали. Колени тоже. С трудом отдышавшись, он попытался приспособиться к тяжести пробки внутри, к ощущению наполненности. Та была не маленькой, о, совсем не маленькой, но про себя он уже знал, что потребуется куда больше, прежде чем он будет способен принять член Зеба.

– И на сколько ты ее оставишь? – пробормотал он все еще хриплым голосом.

– А сколько ты выдержишь? – в тон отозвался ласат, ощерив длинные клыки хищника.

Вызов в его голосе лишь раззадорил Каллуса.

***


Изо дня в день пробки становились все больше. Каллус уже почти привык к их весу, привык, что надо компенсировать походку, чтобы никто не заподозрил. За все это время Зеб так и не дал ему увидеть весь член целиком, говоря, что это станет сюрпризом. Честно говоря, Каллус и сам хотел уже дождаться, когда будет готов, даже не стал лезть в голонет, чтобы прикинуть примерные размеры.
И наконец, этот день настал.

– Пожалуй, ты готов, – прохрипел Зеб, жадно глядя, как Каллус наглаживает свой член. Обнаженный, раскрасневшийся, с широко расставленными ногами и торчащим краем самой последней их пробки, тот смотрелся совсем не собранным агентом разведки, а воплощением разврата. Взлохмаченные соломенные волосы липли к покрытому испариной лбу, соски налились и потемнели, а на стоящем колом члене проступили вены. Ласат облизнулся, глядя на человека перед ним.

– Я пока не видел, к чему нужно быть готовым, – с усмешкой отозвался тот. Зеб лишь хохотнул и начал раздеваться. Глядя, как обнажаются вздутые, перекатывающиеся под кожей мускулы, Каллус не мог не почувствовать острого желания. После стольких дней подготовки ему не терпелось почувствовать эту мощь на себе.

Зеб, наконец, отбросил в сторону трусы и залез на кровать. Взглянув чуть пониже пояса, Каллус от удивления аж приоткрыл рот.
Да, член ласата был огромен. Даже со всей подготовкой он до сих пор не был уверен, что сможет его вместить. Но еще тот был… нечеловеческий. И даже не фиолетовый увеличенный аналог человеческого. Вместо этого Зеб обладал – наверное, это можно было назвать щупальцем, изгибающимся, подвижным, синеватым, с ярко-оранжевой подложкой, и мелкими, как будто чешуйчатыми отростками на конце.

Заметив его ошеломленный взгляд, ласат спросил:

– Не передумал еще?

– Нет, – ответил Каллус, непроизвольно чувствуя, как в паху становится тяжело от возбуждения. Его желание никуда не исчезло, только усилилось от ощущения запрета, неправильности того, как сильно он сейчас желал этот странный алиенский член. – Можно потрогать?

Зеб, заметив его энтузиазм, лишь подобрался ближе и устроился между его ног. Сев, Каллус протянул руки и коснулся наконец гибкого щупальца, такого плотного, тяжелого, упругого под его пальцами. Щетинки на конце изогнулись, липли, почти вцепляясь в его кожу. Представив, как они упираются, массируют его простату, как гибкое щупальце проникает внутри него, все глубже и глубже, куда никогда не достал бы человеческий член, заполняет его до краев, он застонал и услышал ответный глухой, грудной рык. Зеба его исследования доводили до исступления, уши ласата встали торчком, а острые клыки обнажились. Мельком Каллус подумал, что ласаты могли метить своих партнеров, оставляя характерные укусы на шее. Как зубы Зеба проткнули бы кожу, как он потом ходил бы с застегнутым воротом и каждый раз, когда ткань касалась синяка, вспоминал бы этот момент. Он непроизвольно двинул бедрами и закусил губу, чувствуя, как сдвинулась внутри пробка.

– Вот теперь ты точно готов, – прорычал Зеб. Каллус кивнул, доставая заранее подготовленный тюбик со смазкой. Снова откинувшись назад, он смотрел, как Зеб щедро размазывает ту по своему члену, раздвинул ноги еще шире, позволяя тому легко добраться до пробки. Почувствовав, как та покидает тело, он непроизвольно застонал от внезапной пустоты, но тут ласат подхватил его ноги под колени, заставляя закинуть себе на талию, а затем…
О-о-оо-о-ох. Он еще и недооценил его размеры. Этот огромный член-щупальце заполнил Каллуса целиком, так, что, казалось, и вздохнуть было невозможно, малейшее движение могло разорвать его пополам. Зеб замер, позволяя ему привыкнуть, и Каллус мог только еле-еле, осторожно дышать, постепенно, очень постепенно расслабляясь. Наконец он едва заметно кивнул, но вместо ожидаемого движения назад вдруг пришла вибрация, а затем он почувствовал, как внутри него что-то выгибается. Каллус выгнулся дугой, когда в простату уперся… уперлось… те щетинки, которые он чувствовал пальцами, сейчас казались миниатюрными тентаклями, которые вцепились, присасывались, облизывали, заставляя его кричать в голос от невозможного, неповторимого удовольствия. Он мог лишь вцепиться пальцами в сиреневую шерсть, пока член внутри него ритмично сжимался и разжимался. Зеб начал сначала осторожно, а потом все более мощно двигать бедрами, и Каллус почувствовал, как поджимаются пальцы на его ногах. Он был полностью во власти этого монстра, его внутренности превратились в сплошную эрогенную зону, которую до краев наполнили дикие, свивающиеся, как змеи, тентакли. Ласат был огромен, обхватив его своими ручищами и пригвоздив к постели бедрами, Каллус не смог бы освободиться, даже если бы захотел, и от этого удовольствие было лишь острее. Зеб прижался к нему в пародии на поцелуй, полной клыков, странной из-за разницы в размерах. Каллус лишь мог застонать, полностью отдаваясь. Его член пачкал сиреневую шерсть предэякулянтом, Зеб глухо рычал, вбиваясь все глубже и глубже, а член-тентакль внутри Каллуса, кажется, становился все толще. С глухим, протяжным стоном он кончил, выгибаясь всем телом. В ушах гулко стучала кровь, в глазах потемнело, а волны удовольствия все накатывали одна за другой, как будто его тело все никак не могло отойти от оргазма. Еще несколько толчков – и он почувствовал, как внутри разливается теплая жидкость. Выгибаясь, тентакле-член выскользнул из него, сворачиваясь компактной спиралью.

– А было здорово, – пробормотал Зеб, перекатываясь и устраиваясь рядом с ним. Ласат тяжело дышал и непрекрыто-удовлетворенно улыбался.

– Да, – коротко выдохнул Каллус. Ноги и руки напоминали желе, он был совершенно выжат и уже предчувствовал, что еще три дня будет ходить враскоряку. И ничуть об этом не жалел. Секс с ласатом оказался совершенно ошеломительным.

И он был не прочь повторить.

@темы: фанфики, Star Wars

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Star Wars: Rebellion

Играем в настолку "Восстание". Концовка вообще эпичная - ТС!ный Люк находит базу повстанцев, завязывается бой, на помощь Люку посылается Палыч, кубики ложатся крайне неудачно и Империя доблестно проебывает, и вот тут повстанцы выкладывают карту "Возвращение джедая", по которой если империя проебалась в бою, и на клеточке с этой звездной системой находятся одновременно Люк и Палыч и/или Ведро, можно грохнуть одного имперского лидера. Лезем в правила, относится ли это к ТС!ному Люку, оказывается, пофиг, на какой он стороне, если на месте, повстанцы все равно могут угрохать кого-то из лидеров. Повстанцы выбрали грохнуть Палыча. Лихорадочно листаю карты и перекидываю войска с Ведром c другого края галактики. Ведро добивает все, что осталось от повстанцев, game over, Империя победила, император мертв, да здравствует династия Скайуокеров. Теперь самый смак - система называется Эндор.

Хоть фичок по этому отыгрышу пиши.

---

Вбоквел к галенолюку-макси с ФБ-2017

Мысли Ведра после Илума

Вейдер сидит перед терминалом голопроектора. В темноте барокамеры один за другим вспыхивают полупрозрачные мониторы, окружают лорда ситхов цветными тенями, их блики отражаются на стальных манипуляторах меддроидов, на стали оголившихся протезов, обычно скрытых под черной кожей и кевларом. Только здесь, в коконе медкамеры, он может расстаться со своей броней-респиратором, дать передышку измученному телу. Телу – но не разуму. Взгляд желтых глаз скользит по строчкам бесконечных отчетов, в памяти укладываются мириады деталей – важнейших и совсем тривиальных, а мозг непрестанно обдумывает, где именно может скрываться объект его одержимости.

С портрета, явно скопированного с профайла военного досье Восстания, на лорда ситхов испытующе смотрят светло-голубые глаза.

Люк Скайуокер. Невысокий, щуплый, очень-очень юный – он родился в год образования Империи. Честное, открытое лицо, мягкие черты, чуть вьющиеся светлые волосы, общая аура наивности, невинности и беспечности. Мало кто догадывается, что так выглядит самый кровавый преступник в истории Империи. На его счету уже полтора миллиона жизней, и их количество продолжает расти.

Дарту Вейдеру абсолютно безразлично, сколько жизней имперских солдат мог успеть забрать юноша. Он охотится за Скайуокером совсем не для того, чтобы привести к правосудию и казнить на дворцовой площади Корусканта. Будь его воля, тот вообще попадет в руки лорда ситхов живым и невредимым, и таким останется еще долгие, долгие годы.

Он ищет единственного сына Падме Амидалы. Последний, бесценный ее дар мужу. Люк Скайуокер – самое прекрасное их общее творение, наследие лучших времен, которые еще могут вернуться, как только сын воссоединится с отцом.

Сын. У Дарта Вейдера есть сын. Это странная и чуждая мысль, которая заставляет его неустанно рыскать по самым дальним уголкам галактики в поисках неуловимых повстанцев. Он ничего не знает о мальчике, джедаи украли у него ребенка, позаботились о том, чтобы тот возненавидел отца, но Вейдер уверен, что узы крови сильнее заветов джедаев. Мальчик признает правду и пойдет за ним, достаточно лишь показать, каких высот они могут добиться вместе.

А пока ему не остается ничего другого, кроме как рассылать агентов и шпионов в надежде рано или поздно загнать Скайуокера в ловушку. Каким же глупцом он был на Саймуне, что не схватил его, когда тот сам шел в руки! Теперь же мальчик стал осторожнее.

Отчет от следователя с Татуина. От мысли, что Люк вырос на той же пустынной помойке, что и он сам, изнутри поднимается гнев, но тут уже ничего не поделаешь. По крайней мере Оуэн и Беру Ларсы уберегли его от большей части опасностей и дали дом. Вейдер старается не думать о том, что те сейчас должны быть похоронены совсем рядом с могилой его матери.

Заявление в Академию. Скайуокер был так близок к тому, чтобы поступить в имперскую академию, мог оказаться совсем рядом с ним, никогда не ступил бы на путь его врагов, и Вейдер сейчас ненавидит рекрутеров, равнодушно шлепнувших «Отказать» на заявление провинциального простачка, думавшего учиться среди элиты на Префсбелте.

Вот отчет от сержанта Крелла. При мысли о том, что его сын мог оказаться в лапах ненавистных хаттов, рука сама собой сжимается в кулак, но некому уже ломать шею. Граккус давно мертв, валяется где-то в отстойниках Нар Шаддаа с отрубленной, покромсанной на куски головой. Странная смерть, но она доставляет Вейдеру едва заметное удовлетворение. Никто, тронувший Люка, не посмеет уйти безнаказанным. Сержант пишет, что Скайуокер явно обучен обращаться с лайтсейбером, но, судя по всему, тренировки свои начал совсем недавно, ката еще не вбились ему в подкорку мышечной памяти. Это странно. Чем Кеноби занимался там на Татуине, почему не начал учить его сына, как только Люк смог более-менее твердо стоять на ногах? И кто начал учить его, когда с ненавистным джедаем было покончено?

На мониторе перед глазами разворачивается отчет майора Бри. Девчонка умна и артистична, роль агента внедрения пришлась ей по душе, а со способностями к Силе Шира и вовсе становится бесценной шпионкой. Пожалуй, сложись все по другому, она могла бы и стать кандидаткой в его ученицы.

Коммандер Скайуокер. Герой битвы Явина, чествуется в рядах Альянса, как живая легенда и объект пропаганды. Пользуется популярностью в рядах пилотов, удостоен особого статуса в глазах совета Альянса – пока что Вейдер не видит ничего нового. Прокручивая через список наград и выполненных миссий, возможные пособники…

Агент разведки Гален Марек, ранее известный как Старкиллер. Вейдер прекрасно помнит это имя, четырнадцать лет он растил из сына джедаев совершенного, преданного ему одному убийцу, чтобы потом по собственной слабости все потерять.

Сейчас, в тишине и темноте барокамеры, Вейдер готов признать – катастрофа, которой обернулись Кореллия и та памятная дуэль на Звезде Смерти, была результатом его ошибки. Сидиус оказался умелым манипулятором и, увидев реальную угрозу своей власти, перехитрил ученика. Вейдер проиграл не потому, что оказался слабее, а потому, что слишком поздно понял, как старый ситх специально бередит старые раны, чтобы воспользоваться извечным принципом «разделяй и властвуй».

Что ж, возможно, это и к лучшему. Одержи он тогда верх и сделай Старкиллера своим настоящим учеником, мог бы никогда и не узнать, что где-то в галактике растет его родное дитя, кровь от крови. Место лорда ситхов по его правую руку всегда принадлежало Люку, возможно, тогда, на Кореллии, он уже это предчувствовал. А вот то, что его старый ученик начнет обучать его сына, стало неожиданностью.

Отчет Ширы подробно описывает, как много времени проводят вместе Старкиллер и Скайуокер, как тренируются неустанно. Старкиллер гораздо мягче со своим учеником, чем был в свое время Вейдер с ним, и ситх подозрительно замечает в глубине сознания что-то, похожее на благодарность. Почему-то ему не хочется, чтобы кожа Люка была вся расчерчена шрамами от ожогов. Старкиллер все еще используют обратный хват и джаркай. Странно, почему и он, и Асока Тано предпочитают этот неудобный, архаичный стиль, так непохожий на манеру боя их учителя? Сообразив, что только что сравнил бывшего ученика с падаваном Энакина Скайуокера, Вейдер в ярости щерит зубы. Ничего общего у них нет, разве что оба предатели. И Люк, к его облегчению, держит меч нормально. Хотя, если уж мальчишка настаивает на том, чтобы использовать его старый меч, мог бы и подчинить себе кристалл, заставив синее лезвие смениться на кроваво-красное.

Стоп. Меч Энакина Скайуокера никогда не был его. Это меч джедая. Хотя именно с ним Дарт Вейдер шел на штурм Храма, именно с ним зачистил совет лидеров Конфедерации, им сражался на той памятной дуэли на Мустафаре.

Вейдер упрямо решает отогнать из себя эту мысль. Последнее время личности ситха и джедая в его сознании все больше переплетаются, сколько ни пытается он навсегда уничтожить Энакина. Одна мысль о Люке пробуждает давно похороненные воспоминания.

Сжав зубы, Вейдер возвращается к отчету Ширы. Ага, вот и разгадка, что случилось с Граккусом – Старкиллеру тоже не нравится, когда кто-то покушается на его ученика. Неожиданно, но понятно, мальчишка с раннего детства был приучен заслуживать одобрение, убивая его врагов, лидеры Альянса тоже использовали бывшего ситха как своего ассасина, вот Старкиллер и продолжил привычный паттерн. Он был выращен, чтобы служить и защищать, и нашел новый объект приложения своей преданности. Пожалуй, это было интересно, возможно, Люку, когда он наконец займет свое законное место ситха-ученика, удастся обратить верность Старкиллера себе на пользу.

Прочитав следующую секцию отчета о приснопамятной миссии на Илум – проваленной, кстати, миссии, Бри до сих пор валялась в лазарете – он поперхнулся.

То есть как это романтические отношения?

Кажется, зря он наивно думал, что капитан Эклипс покажется подходящим партнером Старкиллеру. Или что сама Бри привлечет внимание его сына.

Где-то глубоко-глубоко в сознании лопается, как мыльный пузырь, картинка пухлощекой, с тремя забавными хвостиками, внучки. Вейдер отказывается признавать, что в его мозгу вообще мог возникнуть этот образ. Это все происки Энакина.

Но ладно. Не заметил, что ученику нравятся не женщины, а мужчины – бывает. Дал задание соблазнить сына шпиону не того пола – тоже бывает. Но что Люк из всех возможных кандидатов умудрился влюбиться в человека, у которого на него, Вейдера, громадный зуб – крайне неудобно для его планов. Если сын хоть немного похож на отца, то влюбленный Скайуокер за объект своей любви реки крови прольет.

Вейдер неуютно ерзает на сидении. Все-таки, как ни крути, а Старкиллера он вырастил лет эдак с трех. Тот был не так уж и неправ тогда на Звезде Смерти, сказав, что он видит в юноше эрзац-сына. Мысль о том, что его родной сын и, кхм, приемный, могут…

Вейдер решительно отгоняет из головы возникший образ. Во-первых, это не кровосмешение, общей крови у них точно нет. Во-вторых, вместе они не росли, судя по отчету Бри, Люк вообще не знает, что приходится ему сыном. В-третьих, потомства у двух мужчин все равно не получится, хотя…

Совсем не ко времени и не к месту Вейдер вспоминает, как экспериментировал с ДНК Старкиллера и Дарта Мола в попытке создать идеального убийцу. Ускоренное взросление вкупе с генными модификациями и неудачным опытом ситхской алхимии привели к безумию образца, но ведь каминоанцы могут легко получить и зародыш просто с общей ДНК, без изменения скорости развития. И найти суррогатную мать будет не так уж сложно.

Только все это останется лишь рассуждениями, если он сейчас не найдет Люка и не убедит присоединиться к себе. Возможно, Старкиллера тоже. Не то, чтобы тот был идеальным романтическим партнером, но все же лучше, чем… ну, тот же Соло, хотя бы. Если бы Люку приглянулся этот наглый контрабандист, Вейдер бы лично закатал кореллианца в карбонит. Старкиллер хотя бы не заразит его сына триппером.

Хотя лучше бы оба нашли себе девушек и не морочили ему голову рассуждениями, считать ли ему теперь бывшего ученика своим сыном или зятем. И вообще Люк еще слишком молод для серьезных отношений. И Старкиллер, кстати, тоже. И нет, то, что он женился в девятнадцать, никак к делу не относится.

И кстати о женитьбе…





 

@темы: фанфики, Star Wars

---

IV тур однострочников

IV-35 Рей влюблена в Кайло, а тот верен Хаксу.

«Это гормоны» – успокаивает себя Рей, уклоняясь от летящего ей в голову красного лезвия и старательно не замечая, как сплетаются под бледной кожей бугры мышц, как раскраснелось от ярости – или не ярости? – несуразное, но оттого еще более выразительное лицо. Кайло Рен отборный мерзавец, но мерзавец красивый.

«Это сострадание» – твердит она про себя, как мантру, завороженно всматриваясь в переплетение Тьмы и Света в его ауре Силы. Тьмы больше, гораздо больше, но оттого редкие проблески тем более драгоценны. Она могла бы раздуть из робко тлеющих угольков яркое очистительное пламя, если бы только Кайло дал ей возможность показать ему путь.

«Это пройдет» – устало отвечает Рей в ответ на невысказанный вопрос Люка. Если кто и может понять ее, так только старый джедай. Когда-то он так же поставил все на карту, надеясь, что дорогой сердцу человек выберет не Тьму, а любовь.

Люк поставил – и выиграл. Рей знает, что проиграет.

На механической руке Кайло – взамен той, отрубленной ею – поблескивает золотое кольцо. Такое же кольцо украшает руку императора.

Как спасти того, для кого любовь и Тьма давным давно стали неразделимы?

IV-84 Кайло, Энакин. Путешествие во времени (чье именно — не столь важно).

Кайло долгое время не верил, что вокруг – не видение, не галлюцинация, порожденная воспаленным сознанием, не очередное испытание Сноука, а реальность. Но деталей слишком много, мир слишком осязаем, а Сила чувствуется совсем по другому.

Вокруг идет клоническая война, орден джедаев вовсю воюет на просторах галактики, а на острие их атаки – Энакин Скайуокер.

Он знает, что Энакин еще не принял своего настоящего предназначения, что ему только предстоит стать Дартом Вейдером, но уже не может восхищаться непреклонной волей и военным гением юного генерала. Знает, что тот переживет каждую битву, но все равно с затаенным дыханьем следит за военной хроникой.

Зависнув на спидере в тени балюстрады, он неотрывно смотрит за балконом апартаментов на улицу Республики. Там живет Падме Амидала, там проводит каждую свободную минуту его кумир.

Светлая Сторона отрицает привязанности, но Энакину Скайуокеру все нипочем. Он любит жадно, отчаянно, готов положить к ногам любимой миры, и пуще всего боится ее смерти. Темная Сторона уже запустила когти в его сердце, с удовлетворением отмечает Кайло.

Только вот на Темной Стороне места любви нет.

Тревожные глаза Энакина всматриваются в ночную темноту, в Силе он чувствует чужой взгляд и прижимает к себе Падме ближе, стараясь оградить от еще не высказанной угрозы.

Кайло знает, какой путь должен пройти Энакин Скайуокер, чтобы достичь истинного своего величия. Знает, какую боль пережить и потери испытать. Знает, что Темная Сторона свое возьмет.

Спокойствие ночи взрывается волной ужаса и безнадежности. Скайуокер первый раз увидел кошмар, в котором умирает его жена?

Энакин мечется, как загнанный зверь. Совсем скоро Сидиус предложит помощь. Энакин уничтожит джедаев и сам сгорит в пламени Мустафара. Ему на смену придет Дарт Вейдер и круг замкнется.

Кайло не должен вмешиваться, но когда это он делал то, что должен?

Перехватив клинок, он направляет спидер к транспластиловым окнам офиса канцлера.

На Темной Стороне нет места любви, но Кайло всегда слишком сильно тянуло к Свету.

IV-88 Оби-Ван/Энакин, АУ, где Энакин с первого взгляда влюбился в Оби-Вана, а не в Падме.

– Я женюсь на тебе, когда вырасту, – говорит ему синеглазый мальчик в потрепанной одежде и с царапиной на щеке. У маленького раба в жизни и так немного радостей, Оби-ван не находит в себе сил сказать ему, что джедаям нельзя жениться, и лишь серьезно кивает.

– Мастер самый замечательный, – широко улыбается четырнадцатилетний подросток, надевая ему на шею гирлянду цветов. Их пригласили принять участие в туземном ритуале, ожерелье-леи дарят любимым людям, а кого еще может одарить здесь его падаван? С улыбкой, Оби-ван протягивает ему ответный подарок.

Чем старше становится Энакин, тем реже ищет убежища в его постели от ночных кошмаров, тем плотнее кутается в многослойные одежды джедаев, избегает даже случайных прикосновений. Оби-ван мог бы обидеться, если бы не заметил пунцовеющих щек и волнения в Силе. Подростковая влюбленность в мастера для падавана почти нормальна, это пройдет, когда Энакин станет рыцарем.

Свиваясь в кольца, ему в ладонь ложится темно-медовая падаванская косичка. Энакин уже совсем вырос, он больше не неловкий подросток, а молодой мужчина, рыцарь-джедай. Равный.

– Скажи мне нет, – говорит он, подойдя к Оби-вану так близко, что видно каждое движение золотистых ресниц, – Скажи нет, и все останется, как было. Будем просто друзьями.

Энакин закусывает губу и глядит на Оби-вана сверху вниз расширенными зрачками. Когда он успел стать таким высоким?

Он может повторить, что джедаям не положено привязываться. И тем более жениться. Что он слишком стар для Энакина, тот может найти себе ровесника или ровесницу. Что он все еще член Совета, а Энакин – просто рыцарь.
Но сказать «нет» – не может.

Энакин целуется жадно, страстно, и неумело. Но это не проблема. Оби-ван может научить его целоваться. Он еще много чему может его научить.

Но Энакина никогда не надо было учить любить – самозабвенно, безгранично, всем сердцем. Этому Оби-ван может у него научиться.

IV-99 БУ палпакин, где Эниакин с первого взгляда влюбляется в Палпатина, а тот не знает что ему вообще делать, и ученик ему нужен, и поползновения Энакина с каждым годом все криповее и криповее. Палпатин в итоге пытается уползти от него, но от Энакина так просто не уползешь. H+

– Канцлер, вы в порядке? Канцлер, Дуку вам точно не повредил ничего? Канцлер, давайте я вас понесу! – суматошно кричит Энакин, подхватывая его. Живая его рука оказывается почему-то очень близко к нижней части спины Палпатина. Очень нижней. Ладонь буквально обхватывает ягодицу. Попытки заверить юного джедая, что он способен идти сам, абсолютно безуспешны.

Кажется, пора дать Дуку передышку, Энакин уже слишком активно его спасает.

Палпатин сидит, прикованный к креслу, и оторопело таращится на порезанное кусков на десять тело Дарт Тираннуса. Он думал, что Энакина придется долго уговаривать убить Дуку, но тот взорвался ревнивой яростью в ответ на совершенно невинную реплику. Ну, немного двусмысленную. Но Палпатин и не думал, что Энакин уловит подтекст, кажется, тот эрудирован куда лучше, чем можно заподозрить, глядя на порывистого джедая.

Он хочет сказать Скайуокеру бросить Кеноби умирать здесь, но вовремя соображает, что так у Энакина хотя бы руки будут заняты.

На выходе из шаттла он все равно чувствует прикосновение к своей заднице через многослойную шерсть церемониальных одежд. Поганец использует Силу.

Идея поговорить с Энакином в полутьме оперной ложи едва не заканчивается провалом. Стоит ему заговорить о Плэгиусе, как на бедро ложится сильная рука. Энакин жарким шепотом заверяет его, что готов учиться всему, чему угодно, придвигаясь все ближе.

Он откровенно радуется наступившему антракту.

В кабинете канцлера гуляет ветер, в воздухе все еще пахнет паленой костью, а Энакин стоит перед ним на коленях и плотоядно ухмыляется.

– Я клянусь в верности вашему учению, Дарт Сидиус, – мурлычет он, пальцами механической руки ухватившись за пояс Палпатина. Живая рука оглаживает его промеж ног, – А теперь позвольте мне доказать всю благодарность и полностью погрузиться в вашу Тьму.

Под хищно-собственническим взглядом младшего ситха Палпатин думает, что еще не поздно выйти в окно вслед за Винду.

@темы: фанфики, Star Wars

---

Однострочники туры I-III

Оби-Ван не забирает меч Энакина с Мустафара. Взаимоотношения Вейдера со своим кристаллом на основе нового канона. H-

Знакомая рукоять. Три царапины прямо у эмиттера. Сталь вперемешку с черным полимерным покрытием – так держаться проще, не скользит.

С привычным низким гулом меч активировался, являя миру синий клинок.

Энакин Скайуокер сгорел в огнях Мустафара, но меч его продолжал жить своей жизнью. Мечу было все равно, кто скрывается под обсидиановой броней.

Его предали учителя. Предала ученица. Предал лучший друг. Предала жена. А меч оставался верен своему хозяину, в горести и радости. И даже смерть их не разлучила.

Дарт Вейдер нажал кнопку деактивации. На поясе его висел новый клинок, красный, как и положено мечу ситха. Чужой кристалл, отнятый в бою и подчиненный темной воле. Ему предстоял долгий славный путь в бесконечной череде боев.

Мечу мертвого джедая было самое место на постаменте в подвалах замка на Мустафаре. Надежно запертый в темноте, он был похоронен со своим хозяином.

Ведь Энакин Скайуокер же точно умер?

Анидала возится с близнецами в саншайн!АУ

– И запомните, дети, самое важное в доме – фундамент! – сказал Руви Наберри, утрамбовывая песок. Маленькие Люк и Лея с важным видом похлопывали рядом лопатками, уплотняя основу для будущего замка.

– Один раз архитектор – всегда архитектор, – умильно протянула Джобал, делая очередное голофото внуков для семейного альбома. Идея отдохнуть на Скарифе всем кланом определенно удалась.

– Но Падме, это же… это же так жестоко! – прошептал Энакин, с ужасом взирая на играющих в песке детей. Он еще не видел, как Пуджа и Рёо подбираются сзади к дяде Эни с коварными мордашками.

Падме лукаво улыбнулась из-под тени пальмы. Жизнь была хороша.

Палпатин|Вейдер|женский(ие) персонаж(и) по вашему выбору. Палпатин заставляет Вейдера жениться

- Я вас ненавижу. Даже не думайте о том, чтобы ко мне прикоснуться, - голос его новоиспеченной жены сочился ядом, а глаза так и пытались его испепелить. Хех, ей все еще было далеко до жара Мустафара.

- Я тоже не самый большой ваш фанат, а женщинами уже восемнадцать лет как не интересуюсь, - спокойно ответил он и про себя усмехнулся, заметив, как в Силе мелькнуло и тут же исчезло уязвленное возмущение. Ох уж эта женская гордость.

- Но тогда… зачем весь этот фарс? – показала она на свое роскошное подвенечное платье и окружающий их полумрак императорских покоев.

- Его Величество горазд на изысканные наказания. Полагаю, это его способ одновременно отомстить вашему отцу за связь с Альянсом и преподать урок мне за… впрочем, неважно, - он пожал плечами. Все могло быть хуже. Овдоветь Вейдер бы всегда успел, а Сидиус мог бы и что похуже придумать. Например, послать его на этого технологического монстра, под командование Таркина.

- Так вас тоже к этому браку принудили? Но… как? – выражение лица ее было недоверчивым, но Сила отозвалась тенью сочувствия, впрочем, беспощадно задушенной.

- У Его Величества есть свои способы, миледи. Если уж так хотите овдоветь – можете начинать придумывать, как. Спокойной ночи, - с этими словами Вейдер развернулся. Оставаться в роскошной спальне ему не хотелось.

- А ведь вы ненавидите императора не меньше, чем я, - задумчиво пробормотала вслед уходящему ситху леди Лея Вейдер, в девичестве Органа.

Кеноби|Гален Марек, "Это какая-то неправильная Светлая Сторона", Н+

- Я был послан сенатором Органой подобрать ее дроидов, - высокий юноша, замотанный в грязно-серый плащ, смотрел на Люка и Бена немигающими карими глазами. R2 прочирикал что-то одобряющее, С3РО радостно поприветствовал агента Марека, и через каких-то полчаса они уже пробирались через космопорт Мос Эспы в поисках подходящего транспорта. На вопрос, на чем же сюда добрался сам Гален, тот ответил только: «Истребитель взорвался при посадке».

Когда Гален, недолго думая, отрубил руку проходимцу, домогавшемуся Люка в баре, Бен только пожал плечами. Когда на замечание Хана, что Чубакка отрывает руки выигравшим у него в дежарик, тот невозмутимо ответил, что может вырвать в ответ ноги, Кеноби хмыкнул, но промолчал. Когда их окружили в тюремном отсеке, и Гален в ответ поджарил штурмовиков молнией, старого джедая просто не оказалось рядом.

Гален Марек шел по коридорам боевой станции, с механической точностью машины смерти выкашивая штурмовиков на их пути. Глаза Хана все больше округлялись, теперь он уже не заикался о мифичности Силы. Люк представлял, как когда-то сможет так же расшвыривать врагов и надирать задницы, и преисполнялся энтузиазма в обучении искусству джедаев.

При входе в ангар Гален замер и дернул головой, широко ухмыляясь.

- Вейдер! – завопил он, позабыв о них и устремляясь навстречу расходящимся дверям, туда, где Бен сошелся в поединке с ситхом. Люк не очень хорошо рассмотрел, что там произошло, но через минуту в ангар сначала вышвырнуло Кеноби, почему-то с подпаленным плащом, а когда они взбегали по трапу, по воздуху пролетело тело Галена, приземлившись аккурат под ноги Люку. Тот был изрядно потрепан, но не переставал художественно освещать родословную и сексуальные предпочтения ситха. На чистейшем татуинском хаттском.

Когда они уже неслись через гиперпространство к Явину, Бен наконец размеренно произнес:

- Джедай, да?

- У меня меч синий. И учитель сказал, что я на Светлой стороне.

- Это какая-то неправильная Светлая Сторона.

Император!Дарт Вейдер, Лея, ТС!Старкиллер(Гален Марек), Старкиллер\Лея. АУ "Принцесса и пол Империи в придачу

- Я хорошо умею убивать, но совершенно не умею в политику.

- А его новоиспеченное императорское величество?

- А он не хочет. Но если найдется толковый политик, готовый сделать из Сената не просто говорильню, а реально улучшать жизнь в империи и бороться с коррупцией, он готов поддержать.

- Огнем из турболазеров?! Я боролась за демократию! За республику!

Ее собеседник только беспомощно пожал плечами. Лея продолжала пылать праведным гневом.

- А он взорвал Звезду Смерти. С моим отцом на борту!

- Ну, там был еще и император Палпатин. И это была боевая станция, способная уничтожать целые планеты. И насчет отца…

- Мне нужно подумать! – отчеканила Лея таким тоном, будто собиралась отрывать ситху голову. Он на всякий случай присмотрелся, не видно ли в глубине карих глаз желтых отблесков.

Когда стихли шаги за спиной уходящей девушки, Старкиллер мрачно пробурчал,

- Принцесса и пол-Империи в придачу, да, учитель?

- Она согласится. Хотя бы чтобы сдерживать меня. А дальше все в твоих руках, - отозвался Вейдер, выходя из скрытого ранее за барельефом прохода. Старкиллер хотел напомнить, что привлечение на свою сторону внезапно обнаруженной дочери ситха-мастера должно было быть заботой самого мастера, но вспомнил о кипе всевозможных дипломатических документов на своем рабочем столе.

Принцесса Лея могла взять на себя львиную долю бюрократии.

- Это твое испытание, ученик, - припечатал Вейдер, - я в тебя верю.

Старкиллер уже в который раз подумал, что ошибся с выбором карьеры. А ведь мог быть наемным убийцей где-нибудь на Татуине.

@темы: фанфики, Star Wars